– Ты что-нибудь узнаешь?
– спросил Поп, водя увеличительную лупу взад-вперед над фотографией.

Вот задние лапы собаки увеличились до размеров холмов, покрытых черной растительностью. Вот три или четыре штакетины превратились в телеграфные столбы. Внезапно красное пятно в траве превратилось в детский мячик (правда, под увеличительным стеклом он раздулся до футбольного мяча): Кевин различал даже пупырышки на его поверхности. Короче, что-то новое увеличительное стекло все-таки показало, а чуть позже Кевин и сам это уловил. Но позже.

– Конечно, нет, - ответил Кевин.
– Почему вдруг, мистер Меррилл?

– Потому что здесь изображены вещи, - терпеливо пояснил Поп.

Его лупа продолжила медленное движение по фотографии. Кевину вспомнился кадр из фильма: луч прожектора, установленного на вертолете, ищет сбежавших заключенных.

– Собака, тротуар, забор из штакетника, который надо покрасить или снести, лужайка, требующая ухода. О тротуаре многого не скажешь. Дома нет, даже фундамент не виден, но я имею в виду собаку. Ты ее не узнаешь?

– Нет.

– А забор?

– Нет.

– А красный резиновый мяч? Что скажешь насчет него?

– Ничего.., но вы так на меня смотрите, словно я должен что-то сказать.

– Во всяком случае, можешь, - кивнул Поп.
– У тебя в детстве не было такого мяча?

– Кажется, нет. Не помню.

– Ты говорил, у тебя есть сестра.

– Меган.

– У нее не было такого мяча?

– Вроде бы нет. Я не обращал внимания на ее игрушки. Хотя, кажется, красный мяч у нее все-таки был, но более темный.

– Ясно. А это не ваша лужайка?

– Господи, да нет же!
– В голосе Кевина прозвучала обида: он и отец холили и лелеяли лужайку у дома, и она оставалась густо-зеленой до середины октября.
– К тому же забор у нас не из штакетника. "А если бы и был из штакетника, подумал он, - то не пребывал бы в таком непотребном виде".

Поп выключил свет, надел на увеличительное стекло чехол, осторожно поставил его в ящик. И пристально посмотрел на Кевина. Трубку мистер Меррилл давно отложил в сторону, так что дым более не скрывал его глаза. Они уже не подмигивали, а буравили мальчика.

– Ну что же, может быть, здесь изображен ваш дом до того, как вы въехали в него. Как по-твоему? Лет десять назад...

– Но десять лет назад мы уже в нем жили.
– Кевин не понимал, куда клонит Поп.

– Тогда двадцать. Тридцать. Ты обратил внимание на наклон земли? Вроде бы она чуть поднимается.

– Наша лужайка перед домом...
– Кевин глубоко задумался и покачал головой.
– Нет, она плоская. Скорее, чуть опускается к дому. Наверное, поэтому весной в подвале иногда скапливается вода.

– Наверное, и поэтому. А как насчет лужайки за домом?

– Там нет тротуара. А по боковым сторонам...
– У Кевина перехватило дыхание.
– Вы пытаетесь выяснить, не фотографирует ли моя камера прошлое?

Вот когда он впервые по-настоящему испугался. Потрогал языком небо и почувствовал металлический привкус.

– Пока я просто задаю вопросы.
– Поп забарабанил пальцами по фотографиям, а когда заговорил, то обращался скорее к себе, чем к Кевину.
– На удивление странные происшествия случаются время от времени с двумя изобретениями человечества, которые давно уже вошли в наш быт. Я не говорю, что они действительно случаются. В противном случае очень многих придется назвать лгунами и махинаторами.

– Какими изобретениями?

– Я про магнитофоны и полароидные камеры.
– Поп по-прежнему говорил то ли сам с собой, то ли с фотографиями, а Кевина в "Империи изобилия" словно и не было.
– Например, магнитофоны. Ты знаешь, сколько людей утверждают, что записывали голоса мертвых на свои магнитофоны?

– Нет.
– Кевин не ожидал, что голос у него внезапно сядет, но голос сел, и по каким-то причинам стало не хватать воздуха.

– Я тоже.
– Поп рассеянно водил пальцем по фотографиям.

Кевин вдруг испугался, что этот большой неуклюжий палец скинет фотографии на пол; но нет, снимки едва вздрагивали под его прикосновениями.

"Заколдована", - вновь подумал Кевин, и по телу снова пробежала дрожь. Настоящая дрожь. Слава Богу, Поп этого не видел.

– Есть даже особый прием, которым они пользуются.

– Кто?
– спросил Кевин.

– Кто? Если б я знал. Некоторые из них называют себя пси-инвестигейтерами, другие - вопрошателями духов, но в основном, я думаю, они валяют дурака, как те, кто балуется на вечеринках ведьмиными досками.