***

– Эрнст… А давно ты знаком с Лофтом, раз так ему веришь?

– И давно, и недавно. Он частенько мне помогает, но, все-таки, я не понимаю, есть ли тут какой-то подвох. Все говорили, что доверять ему не стоит. Все, кто его знает, точнее.

– Значит, ты ему не доверяешь и мне не советуешь, - кивнул Николаус, будто всегда это знал.

– На самом деле, наоборот. Просто задумался немного об… остальных. Знаешь, стоит скорее довериться Лофту, чем тем, кто гордится своей справедливостью, а на деле врут, непризнаются и не краснеют. Это если пользоваться лишь умом. А так - я еще хочу ему верить. Когда мы познакомились, я вовсе ничего не понимал, может, еще и поэтому.

Николаус понял, что дальше спрашивать бессмысленно, но был рад, что хоть немного разговорил собеседника. И действительно - говорить ни о чем действительно вышло, так что пара часов показалась парой минут, а появление Ран застало в врасплох.

– Николаус, не мог бы ты кое-чем нам помочь?

– Чем это?
– брови парня сами собой сдвинулись- делать что-то для Ран он не собирался.

– Сходи к тому неумехе-оружейнику - ты его наверняка знаешь, и скажи, что это ты просил сохранить меч. Он как всегда пьян, а Лофта не помнит, может, прикинешься своим духом, который помер или еще что, думаю, сработает.

– Какой меч?! Зачем?..

– Меч как меч. Ну, невелик на первый взгляд, ну, не так тяжел, что зубы-то заговариваешь?

– А Лофт, - почти язвительно ответил, несмотря на шипение Эрнста о бессмысленности спора, Николаус, - не может сам, что ли, постараться? Быстро сдались.

– Хватит умничать. Поможешь нам, и иди, куда захочешь.

– Не обманете?

– Зачем это? А то что, больно легко узнали, чего тебе сейчас хочется? Иди, все образуется.

Николаус, предварительно выругавшись, ведь теперь ему точно нечего терять, и сквернословить можно. Дорога будто сама выводила его туда, куда следует, будто он только вчера уехал и тут же вернулся. Такое ощущение становилось еще сильнее из-за того, чт о вокруг ничего не поменялось, даже лужи воды и кочки будто остались на своих местах. Николаус всё старательней прятал лицо за капюшоном, стараясь идти как можно скрытней, чуть не к стенам по возможности прижимаясь. Когда до места оставалось всего ничего, Николаус почувствовал, что до смерти хочет уже сейчас, уже отсюда, идти куда-нибудь, главное - подальше от этого места. Назад, может, попадется какой монастырь, где он сможет остаться на ближайшее время, чтобы добиться прощения греха любопытства, потерю желания творить благое дело и освобождать Священный город и само общение и проведенные почти две недели с этими тремя. И тут на плечо ему легла совершенно незнакомая рука.

– Иди, - прозвучал низковатый женский голос.

Николаус обернулся, и первое, что он увидел, была улыбка. Вызывающая доверие, можно даже сказать, теплая, но, вместе с тем, непонятно почему довольная и немного надменная.

– Иди, говорю тебе.

– Куда еще?..

– К монахам, если хочешь, куда глаза глядят там… Иди, что боишься?

– Кто ты такая, чтобы… Я, может… - ни одно мало-мальски подходящее начало для обезоруживающего ответа не получило продолжения.

– Мне отвечать, или ты сам еще не решил, что сказать? Не знаешь - забудь все и иди куда хочешь.

Николаус посмотрел в бездонные синие глаза собеседницы, стараясь увидеть там хоть каплю чистой насмешки над ним (наверняка те двое «разведчиков» с ней сговорились), но у него не вышло: серьезней взгляда он не встречал. Всё это начинало потихоньку выводить его из себя, но, с другой стороны, хорошенькая незнакомка, дающая ему совет, когда все идет настолько никуда, казалась сюрпризом довольно приятным. Да что там хорошенькая - теперь она казалась ему красивой, как черт знает что.

– Долго будешь смотреть? Иди куда хочешь, без тебя не пропадут.

Николаус странно глянул на женщину, огляделся вокруг. Казалось, что хоть советовали ему идти и жить своей жизнью, но убеждали все это время в обратном: помочь остальным, хоть и не очень ясно, чем. Причем убеждали успешно, хоть и своим лишь присутствием. Впрочем, неудивительно, раз собеседница такая, хотя так бы Николаус, кажется, никогда не подумал. Будто кто-то залез ему в голову, и старательно сидит, пока не получит желаемого.

– Недолго, - наконец, выдавил он, - пойду. К оружейнику, то есть.

– Не пойдешь, - тут голос женщины стал немного встревоженным.
– Гляди… За тобой, между прочим.
– Николаус не стал даже сопротивляться, когда его потянули за собой за угол.

– Ну и где ты его видел?
– послышался знакомый, кажется, Николаусу голос.

– Здесь стоял. С девчонкой какой, не разу ее не видел.

Неважно, поймут ли его когда-нибудь свои, неважно, что скажут ему мать и сестры, когда увидят его здесь, пусть даже он и будет прощен (в чем он очень сильно сомневался), он не должен показываться никому на глаза. Либо он каким-то чудом успевает вернуться в ближайшие месяцы туда, откуда сбежал, либо он исчезает для тех, кого знал, навсегда. Все это пронеслось в голове у парня чуть меньше, чем за полминуты, и все волшебство, которым он был, кажется, окутан, все это время, тут же будто совершенно спало. Из пучины страха его отчасти вытянул минут пять как знакомый голос:

– Не хочешь подслушать еще? Посмотрел бы хоть, когда повернут сюда, если повернут. Вот же…

Шаги приближались, и единственное, что понял Николаус, это то, что бежать нельзя, так вернее заметят. Хотя какая может быть разница, если… И тут напротив его глаз возникают ее - синие, непроницаемые, на плечи легли ее ладони. Парень оказался вдвойне обездвижен, но на этот раз понял, что почему-то вовсе не боится чуть не ничего на свете. Разве только того, что может быть в следующую секунду, да и то не так, как боялся быть пойманным еще секунду назад, а иначе. Над ухом слышен полушепот-полушипение: