– Генри?
– прошептал Джордж, придвинув губы так близко к уху Генри, что получилось, как когда сидишь с девочкой в кино и целуешь ее в ухо, и это выходило совсем, на фиг, неприлично, особенно, как подумаешь, что чувак-то, наверно, помер - вроде бы от наркофобии или как там ее, эту хуевину - но он же должен выяснить, а стенка между этой комнатой и кабинетом Балазара тонкая.

– Что случилось, Джордж?
– спросил Трюкач Постино.

– Заткнитесь, - сказал Чими тихим и басовитым, как звук мотора грузовика, голосом.

Они заткнулись.

Джордж сунул руку под рубашку Генри. Ох, ему становилось все хуже и хуже. Ему не переставало представляться, что он сидит с девчонкой в кино. Вот теперь он ее щупает, только это не она, а он, это уж не просто наркофобия, а голубая наркофобия, еби ее мать, и тощая торчковая грудь Генри не поднималась и не опускалась, в ней ничего не делало "тук-тук-тук". Для Генри Дийна все было кончено, для Генри Дийна бейсбольный матч завершился на седьмой подаче. Ни хрена не тикало, кроме его часов.

Джордж придвинулся к Чими Дретто, ощутив окружавший его густой запах Исторической Родины - запах оливкового масла и чеснока - и прошептал:

– По-моему, у нас тут проблема.

Джек вышел из туалета.

– Нету там никакой наркоты, - сказал он, разглядывая Эдди своими невыразительными глазами.
– А если ты подумывал насчет окна, так ты про это забудь. Там стальная сетка, проволока десятый номер.

– Насчет окна я не думал, а товар там, - спокойно ответил Эдди.
– Ты просто не знаешь, где искать.

– Я извиняюсь, мистер Балазар, - сказал Андолини, - но с меня его нахальства уж вроде бы хватит.

Балазар внимательно смотрел на Эдди; Андолини он словно и не слышал. Он очень глубоко задумался.

Задумался о фокусниках, которые вытаскивают из шляп кроликов.

Вот ты вызываешь кого-нибудь из публики проверить и подтвердить, что шляпа пустая. А что еще никогда не меняется? Конечно же - то, что никто, кроме фокусника, в шляпу не заглядывает. А что сказал этот мальчишка? "Сейчас я войду в ваш туалет. Войду один".

Обычно ему совершенно не хотелось знать, как делается тот или иной фокус; когда знаешь, все удовольствие пропадает.

Обычно.

Но сейчас он дождаться не мог, когда, наконец, сможет узнать, как делается этот фокус.

– Прекрасно, - сказал он Эдди.
– Если он там, иди сходи за ним. Вот так, как есть. С голой жопой.

– Ладно, - сказал Эдди и направился к двери туалета.

– Но не один, - добавил Балазар. Эдди сразу же остановился, тело его напряглось, точно Балазар всадил в него невидимый гарпун, и при виде этого на сердце у Балазара потеплело. В первый раз что-то вышло не по мальчишкиному плану.
– С тобой пойдет Джек.

– Нет, - сразу же ответил Эдди.
– Я так не...

– Эдди, - мягко проговорил Балазар.
– Мне не говорят "нет". Это единственное, чего мне не говорили никогда.

Ничего, - сказал стрелок.
– Пусть идет.

Но... но...

Эдди едва сдерживался, чтобы не сорваться, не начать требовать, просить, скандалить. Дело было не только в этом неожиданном крученом мяче, который подал ему Балазар; дело было в тревоге за Генри, которая непрерывно грызла его, и в потребности вмазаться, постепенно бравшей верх над всем остальным.

Пусть идет. Все будет в порядке. Слушай:

И Эдди стал слушать.

Балазар смотрел, как стоит Эдди - стройный голый парень, еще почти без свойственной наркоманам сутулости, голова чуть наклонена на бок - и уверенности в себе у него поубавилось. Казалось, мальчишка слушает какой-то голос, слышный только ему одному.

О том же подумал и Андолини, только по-другому: "Что это? Он похож на собачонку со старых патефонных пластинок!" [эмблема фирмы грамзаписи, на которой изображен пес, сидящий у граммофона]

Коль тогда хотел сказать ему что-то насчет глаз Эдди. Вдруг Андолини пожалел, что не стал слушать.

"Поздно теперь жалеть", - подумал он.

Если Эдди и слушал голоса у себя в голове, то сейчас либо они перестали говорить, либо он перестал обращать внимание.

– Лады, - сказал он.
– Пошли со мной, Джек. Я тебе покажу Восьмое Чудо Света.
– Он коротко, ослепительно улыбнулся, и эта улыбка нимало не понравилась ни Джеку Андолини, ни Энрико Балазару.

– Ну да?
– Андолини вытащил пистолет из двустворчатой кобуры, висевшей у него на поясе сзади.
– Удивить меня, стал-быть, стараешься?