Улыбка Эдди стала еще шире.

– Ага. Я так полагаю, что ты, в натуре, офигеешь.

Андолини вслед за Эдди вошел в туалет. Он держал пистолет наготове, потому что трусил.

– Закрой дверь, - сказал Эдди.

– Хуй тебе, - ответил Андолини.

– Либо закрой дверь, либо не получишь товара, - сказал Эдди.

– Хуй тебе, - повторил Андолини. Сейчас, когда ему было страшновато, когда он чувствовал, что происходит нечто ему непонятное, вид у него был более сообразительный, чем в грузовике.

– Он не хочет закрывать дверь, - крикнул Эдди Балазару.
– Я, пожалуй, плюну на это дело, мистер Балазар. У вас же здесь, небось, полдюжины чуваков напихано, да у каждого не меньше, как по четыре пушки, а вы оба обсераетесь из-за пацана в сортире. Да еще торчка.

– Закрой эту блядскую дверь, Джек!
– крикнул Балазар.

– Вот так-то, - сказал Эдди, когда Джек Андолини пинком захлопнул за собой дверь.
– Мужик ты или м...

– Ох, и надоел мне этот говнюк, - сказал Андолини в пространство. Он поднял пистолет рукояткой вперед, чтобы ударить Эдди по зубам.

И замер с занесенным пистолетом; злобный оскал исчез, губы обмякли, челюсть отвисла; он увидел то, что в фургоне видел Коль Винесент.

Глаза Эдди из карих стали голубыми.

– Хватай его!
– сказал тихий, повелительный голос, и, хотя этот голос исходил изо рта Эдди, он не принадлежал Эдди.

"Шизанулся, - подумал Джек Андолини.
– Шизанулся к едрене бабушке, шиза..."

Но эта мысль оборвалась, когда Эдди схватил его за плечи, потому что когда он это сделал, Джек увидел, что примерно в трех футах позади Эдди в реальности вдруг появилась дыра.

Нет, не дыра. Для дыры у нее были слишком правильные пропорции.

Это была дверь.

"Радуйся, Мария, благодати полная", - тихо не то выдохнул, не то простонал Джек. Через этот дверной проем, повисший в пространстве позади персонального душа Балазара, примерно в футе над полом, ему был виден темный песчаный берег, косо уходивший вниз, к разбивавшимся с грохотом волнам. На этом берегу копошились какие-то твари. Твари.

Он все-таки ударил Эдди рукояткой пистолета, но удар, который должен был обломать Эдди все передние зубы на уровне десен, лишь расплющил и чуть-чуть раскровянил ему губы. Из Джека вытекла вся сила. Джек чувствовал, как она вытекает.

– Я же тебе говорил, что ты, в натуре, офигеешь, - сказал Эдди и дернул его. В последний момент Джек понял, что Эдди собирается сделать, и начал отбиваться, как дикая кошка, но было поздно - они уже падали сквозь эту дверь назад, и гул ночного Нью-Йорка, такой знакомый и непрерывный, что человек замечал его только тогда, когда он прекращался, сменился скрежетом волн и скрипучими, вопросительными голосами чудовищ, ползавших по берегу взад-вперед.

"Нам придется двигаться очень быстро, а то окажется, что нас поливают подливкой в горячей духовке", - предупредил Роланд, и Эдди не сомневался: стрелок имел в виду, что, если они не будут все делать со скоростью света или около того, то спекутся. И он ему верил. Если говорить о крутых мужиках, то Джек Андолини - как Дуайт Гуден: его можно заставить пошатнуться; может быть, его можно и вогнать в шок; но если дать ему увернуться в первых раундах, то позже он тебя растопчет.

– Левая рука!
– завопил на себя Роланд, когда они прошли на ту сторону, и он отделился от Эдди.
– Помни! Левая рука! Левая рука!

Он увидел, как Эдди и Джек пятятся, спотыкаются, падают, а потом катятся вниз по каменистой осыпи, окаймляющей берег, и Эдди силится отобрать у Андолини пистолет, который тот держит в руке.

Роланд едва успел подумать, какая будет колоссальная шуточка, если он вернется в свой мир только для того, чтобы обнаружить, что, пока его не было, его тело умерло... а потом стало слишком поздно. Поздно гадать, поздно возвращаться.

Андолини не понял, что произошло. Часть его была уверена, что он сошел с ума, часть была уверена, что Эдди подсунул ему какой-то наркотик или пшикнул в него газом или сделал еще что-то такое, часть полагала, что мстительному Богу его детства наконец надоели его грехи, и Он выдернул его из знакомого мира и посадил сюда, в это унылое чистилище.

Потом он увидел дверь, она была открыта, из нее на каменистую землю падал веер белого света - света из Балазарова сортира - и понял, что есть возможность вернуться назад. Андолини был прежде всего практичным человеком. Ломать себе голову над тем, что все это означает, он был намерен потом. А вот сейчас он собирался прикончить этого гада и вернуться через эту дверь назад.

Силы, ушедшие из него от этого испуганного изумления, теперь прихлынули обратно. Он понял, что Эдди старается вырвать у него из руки его маленький, но очень эффективный кольт-"Кобру", и ему это уже почти удалось. Джек, выругавшись, рванул пистолет обратно, попытался прицелиться, и Эдди тут же снова схватил его за руку.

Андолини уперся коленом в самую большую мышцу на правом бедре Эдди (дорогой габардин брюк Андолини теперь был заляпан грязным серым приморским песком), и Эдди пронзительно вскрикнул.