— Хм. Не любишь ты их. Не любишь. — усмехнулся Петр. — Хозяйственные выгоды, полагаю, это в твоем понимании приданное?

— Да, но не только. Приданное движимым имуществом, а лучше землей. Наследство. Например, у монарха есть только дочь. И в этом случае брак с ней позволяет рассчитывать на унаследование короны ее отца. Также это доступ к специалистам или каким-то важным товарам. Торговые возможности. И так далее.

— И ты считаешь, что предложенные невесты нам не подходят?

— Изучив вопрос я остановился на четырех вариантах. Не только среди представленных, а вообще, среди изученных. Но все они проблемные.

— Ну ка, ну ка, — произнес Петр и уселся поудобнее. — Я весь внимание.

— Первый и самый очевидный — сестра Карла Ульрика Элеонора. У Карла нет детей и, весьма вероятно не будет. У него с головой какая-то хворь в этом плане. Он их сторонится. Говорят, боится даже наедине оставаться. Поэтому брак с Ульрикой может открывать возможность унаследовать Швецию, объединив страны личной унией. Да и политически такой брак самый естественный финал войны. Объединив же усилия со Швецией, мы разнесем в пух и прах Речь Посполитую. Просто поделив ее. И вообще превратимся в самых опасных хищников Европы. Плюс торговля. Много дешевого и хорошего железа с медью — полезно. Да и шведские порты, если мы сможем ими пользоваться — огромное преимущество.

— Сказочная картина, — согласился отец. — Но есть и дурное?

— К сожалению. Первое — у нее высокий градус инбридинга. То есть, слишком много близкородственных браков у предков. Она вырожденка. И проблемы с женщинами у ее брата — Карла — это один из звоночков. Второе — религия. Они с братом фанатичные лютеране, а потому они не согласиться принять православие. Без чего в России народ ее не признает.

— И все?

— А этого мало?

— Допустим с религией можно решить. А вот этот… как его…

— Инбридинг?

— Да. Этот самый брединг. Это точно?

— В этом вопросе они вполне могут конкурировать с Габсбургами.

— Мда… — покачал головой Петр. — Кто там дальше?

— София Доротея Ганноверская. Относительно здоровая, во всяком случае, на фоне европейской высшей аристократии. Но лютеранка, что может стать проблемой. И пользы от нее почти что и нет. Ее отец претендент на престол Англии. И в теории может его занять. Но Англия сейчас в тяжелом кризисе, и я не уверен, что она вновь сможет объединить острова под своей рукой. Сам же Ганновер нам мало интересен. Разве что как возможность базироваться там нашему еще не существующему балтийскому флоту. Да и то — не факт. Что еще? Довольно умна. Увлекается наукой и искусством.

— А специалистов через нее можно нанять?

— А какие там в том Ганновере специалисты? Мы на общих основаниях их с тем же успехом найдем. Нет. Она девушка в общем-то неплохая. Но мы от этого брака ничего не приобретем кроме жены для меня. Зато нас станут постоянно втягивать во всякое говно.

— Ладно. Третий кто?

— Изабелла Фарнезе Пармская. Практически тоже самое, что и София. Относительно здоровая, но столь же бесполезна. Разве что связи ее семьи в Италии и вообще южной Европы могут помочь с наймом специалистов. Но я бы на это не рассчитывал. В отличие от Софии она католичка. И еще большой вопрос, кто охотнее пойдет на принятие православия — лютеранка или католичка.

— Еще одна ни рыба, ни мясо?

— Да. Как и Софья, Изабелла вполне годится как запасной вариант. Если толкового брака не выйдет.

— Хорошо. Кто последний?

— Шахрабано Бегум Сафави.

— Кто?! — выпучился Петр.

— Младшая сестра нынешнего шахиншаха Ирана, сиречь Персии.

— Ты серьезно?

— Она здорова. В тех краях близкородственные браки не практикуют, а правитель обычно держит гарем, собирая туда лучших женщин. Так что в этом плане все хорошо. Дипломатически такой союз формирует крепкую коалицию против османов. В хозяйственном же значение тоже польза. Унаследовать Иран ни я, ни мои дети не смогут, разумеется. Но это и не нужно. В Иране очень высока роль семьи. Крайне высока. В широком смысле этого слова. Рода. Поэтому этот брак сделает нас близкими родственниками правителей Ирана. Что облегчит торговлю и вообще ведение дел. И нам, и им. Причем облегчит очень сильно. Если ни мы, ни они не будем совершать глупости, то на выходе получится очень могущественный и многогранный союз, благодаря которому и мы, и они получат огромную экономическую пользу.

— Ты думаешь? Мне кажется Иран очень прохладно к нам относится. Во время войны с османами помог, позволив купить у себя лошадей. Но и все. Развивать торговлю особо не спешит.

— Потому что мы не только иноверцы, но и чужие. Впрочем, здесь кроется главная беда — религия. Она мусульманка из шиитов. А отказ от своей веры в исламе очень тяжкий грех.

— Тогда чего ты мне ее называешь, раз брак этот невозможен?

— Если найти лазейку, то она — лучшая кандидатка.

— Кто на втором месте?

— Ульрика шведская. Но здесь нужно все хорошо взвесить. Здоровье. Да и брак с ней едва ли возможен в большей степени, чем с персидской принцессой. Опять же — из-за религии. Она фанатичная лютеранка.

— Ты слышишь? Каково? — спросил царь у Меншикова, который молчаливо сидел в стороне и медленно жевал сухофрукты, слушая. Кстати, иранские, полученные в рамках торговли.

— А мне нравиться, как Алексей рассуждает.

— Нравиться? — со смехом переспросил Петр. — Да он натуральное чудовище механическое. Никаких эмоций. Не жену себе выбирает, а словно кобылу на торговом ряду. Зубы проверяет. Шерсть. Копыта.