– Гвендолин спасла наши жизни, спасла наши души, – тихо проговорил он. – Не мне вам объяснять, сколько наш народ пережил, я лишь хочу объявить, что отныне Гвендолин свободный человек, как каждый из вас. Теперь она часть нашей семьи, это самое меньшее, чем мы можем ей отблагодарить, чем я могу ее отблагодарить, – по толпе пронесся одобрительный шепот. – Я знаю, что не все из вас по-доброму отнеслись к ней, хотя она ничем не заслужила такое отношение. Не помня плохого, эта отважная девушка все равно кинулась вас спасать, – ропот в толпе стал чуть громче. – Она простила вам ваши заблуждения. А я нет, – глаза Ингвара вспыхнули каким-то потустороннем страшным светом, и даже у меня сердце ушло в пятки. – И самый гнусный поступок я не могу оставить безнаказанным, – продолжил он, и хриплый шепот ярла, казалось, услышали все. – Среди вас есть человек, который не только возводил на невинную девушку напраслину, а еще в порыве мести подверг всех нас опасности, открыв врата унандэ, и не единожды, а дважды!

– Кто это?

– Кто?

– Лива? Это Лива?

Удивленные гневные голоса слились единый в гул.

– Это Лива! – подтвердил Ингвар.

Девушка, стоящая в толпе, тихо охнула и принялась расталкивать локтями людей, чтобы выбраться.

– Держи ее! Держи! – кричали в ярости жители острова, хватая беглянку за руки и подводя к ярлу.

– Я не хотела, не хотела, – всхлипывала та, падая перед ним на колени. – Господин мой, Ингвар, простите. Я не хотела. Я случайно забыла, случайно, – несчастная захлебывалась в рыданиях, загребая скрюченными пальцами влажную землю.

– Я верю тебе, – внезапно проговорил ярл, чуть наклонившись к ней. – Первый раз случайно. А второй? Второй нет! Второй раз ты намеренно это сделала, когда услышала, что Сван обвинил в этом Гвендолин, не так ли Лива? – девушка содрогнулась и еще ниже опустила голову. – Я бы мог тебя отдать разъяренной толпе, Лива. И меня никто не посмел бы обвинить. Но я сделаю так, как подобает по закону. Мы созываем тинг. Тебя ждет суд.

Затем, выпрямившись, Ингвар громко во всеуслышание объявил:

– Лива Эвелинсдоттир, ты обвиняешься в пособничестве унандэ, что привело к трагическим последствиям, и использовании приворотного зелья, которое на нашем острове является противозаконным. Зная наши законы, ты переступила их в угоду своим алчным целям и теперь понесешь справедливое наказание!

Из груди девушки вырвался отчаянный вой. Ее схватили под руки и куда-то увели, но у меня в ушах еще долго звучали ее жалобные крики и мольбы.

Как мы добрались домой, я даже и не помню. В голове лишь воспоминания о том, как невыносимо хотелось спать. Руки и ноги казались нечеловечески тяжелыми и неповоротливыми, а глаза слипались сами собой. Последние крупицы силы ушли на то, чтобы обмыться от грязи и крови Свана и лечь в кровать.

Глава 48

– Так все-таки, как Сван? – повторяю ранее заданный вопрос, выныривая из водоворота воспоминаний.

– Плохо, – отводит глаза ведьма. – Но мы все за него молимся.

Вина снова черной гадюкой сжимает мое сердце. Я опускаю ресницы, стараясь сдержать слезы, но несколько горячих капель все равно падают на мои сложенные поверх одеяла руки.

– Я тоже буду молиться, – тихо обещаю, не зная, что еще могу сказать.

Ах, если бы у меня был мамин дар, если бы я умела лечить и возвращать души умирающим. Видно мне просто на роду написано нести всем окружающим смерть.

– Не расстраивайся, Гвен, – гладит меня по волосам Йорун. – На все воля богов. Мы не в силах изменить свою судьбу.

Ее словам не хочется верить, быть игрушкой в руках бездушного фатума и проживать свою жизнь по указке для меня страшно, немыслимо и гадко.

Взгляд старухи еще несколько мгновений сверлит меня, а затем она поднимается и, скрипнув дверью, уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Когда дверь скрипит во второй раз, я даже не поднимаю взгляд, думая, что это вернулась ведьма, но я ошибаюсь. На краешек кровати присаживается Ингвар.

Мне почему-то становится неловко и немного страшно. Словно какая-то неведомая сила держит мой взгляд опущенным, и я не в силах даже краешком глаза взглянуть на мужчину.

– Это правда? – в конце концов, нахожу в себе силы спросить самое главное для меня.

– Что правда? – невозмутимо переспрашивает викинг.

Неужели не догадывается? Осторожно смотрю из-под ресниц. Викинг сидит ко мне боком, сложив руки на коленях и буравя мрачным взглядом стену.

– Я теперь свободна? – пересохшими от волнения губами, уточняю вопрос.

На мгновенье мне кажется, что там, на холме возле дерева Каты, это мне послышалось. И я все еще бесправная рабыня, игрушка для утех, не способная сама отвечать за свою жизнь.

– Я всегда держу свое слово, Гвендолин. Что заставило тебя в нем усомниться? – вскидывает брови мужчина, наконец, повернувшись ко мне.

– Ничего, – качаю головой.

Почему он на меня так смотрит? Почему его взгляд так напряжен? Вглядываюсь в знакомые черты и ничего не вижу. Его чувства для меня вновь закрыты, словно и не было между нами той близости. Словно она ничего для него не значила. Только я, как глупая курица, обыденным вещам придала слишком вескую роль. Не поэтому ли он меня так легко отпустил? Становится настолько больно, что на миг перехватывает дыхание.