– Он отошел от окна, взлохматил волосы и так растрепанные после сна. пригладил их щеткой и наскоро перевязал лентой, взятой со столика. Мельком глянул в зеркапо - а ответ оттуда глянула знакомая физиономия, насупленная но решительная

– "А еще король!
– подумал язвительно.
– Считаешь себя вправе решатэ чужие судьбы а от такого пустяка чуть в окно не выпрыгнул' Стыдно, младший лорд Вальдерон! Вот иди теперь - и исправляй все. что нечаянно натворил1

– Подойдя к двери между спальнями, он решительно распахнул ее. переступил порог и тут же замер. Открывшаяся картина была привычной и совершенно умилительной. Лучано. в одной лишь белой рубашке, темных домашних штанах и босиком, возился с жаровней, стоя у окна спиной к Аластору. Только что снятая шэнье исходила душистым паром на столике рядом с ним В окно ярко сияло солнце, бросая крошечные блики на смоляные волосы итлийца и яркую эмалевую заколку, которой Лу собрал их в небрежный хвост. На постели, аккуратно заправленной, словно хозяин встал уже давно или вовсе не ложился, поверх покрывала спал Флориморд. уютно свернувшись серо-белым клубком и уткнувшись носом з пушистый хвост. А на ковре у кресла Перлюрен увлеченно грыз печенье держа его обеими лапами и ревниво покосившись на Аластора будто подозревал его в намерении ограбить бедного енотика

– «Лу ему уже два раза новую корзину заказывал.
– мельком вспомнил Аластор.
– Но наглая зверюга скоро и в эту перестанет помещаться. Может, он оборотень, как некоторые вольфгардцы? Для того и деньги собирает, чтобы принимать человеческое обличье, выбираться за пределы дворца и тратить их в свое удовольствие? И хорошо еще. если невинно раззлекается в театральных балаганах или скупает кондитерские лавки1 А вдруг у него там возлюбленная, которая не подозревает, что предмет ее страсти - енот? А там и детишки пойдут... Тьфу, глупость какая! Придет же в голову! Это. наверное, от голода, я же вчера только позавтракал а потом началось вот это все... А здесь шэмьет пахнет... и булочки на столе! Любимые булочки Лучано, сдобные, с корицей, он Катрине из самой Итлии рецепт привез...

– Аластор сглотнул слюну, и в желудке у него позорно заурчало.

– Как всегда не оборачиваясь, словно у него были глаза на затылке, и он точно знал, кто вошел. Лучано перелил шамьет в любимую чашку Аластора, голубую с золотом, которую сам же и привез ему из Итлии. взял блюдо с булочками и отнес это все на столик. Посмотрел Аластору в лицо непривычно серьезными глазами без обычной смешливой искорки и уронил:

– Доброго утра, монсиньор.

– Ты опять?!
– вырвалось у Аластора.

– Сделав шаг вперед и с трудом отведя взгляд от вожделенного завтрака, он уставился на Лучано и потребовал:

– Если обиделся - дай мне по физиономии! Или уж выскажи все. что накипело! А вот так - не нужно! Как будто мы... чужие!
– И добавил, смутившись, но упрямо глядя на эту итлийскую заразу. Паскуду в человеческом обличье - а зедь давно пора их познакомить обещал же!
– Я пришел просить прощения...

– Прощения?
– тихо повторил Лучано — Право, не вижу для этого причин. Если кому-то и следует извиняться, то именно мне. Я позволил себе лишнего - и словами, и действиями. Чрезвычайно сожалею.

– Уголки его красивых, четко вырезанных губ дрогнули то ли в усмешке то ли в учтивой улыбке, и Аластор первый раз за все время их знакомства вдруг понял, что говорит не просто с Лучано Фарелли. наемником которому сам пожаловал дворянский титул, но с принцем Джанталья. Пусть бастардом, как он сам. но древней крови, в которой плещутся и гордость, и отвага, и ярость - и все это в любой момент готово плеснуть наружу. А то. что обычно Лучано ходит на мягких кошачьих лапах с любезно втянутыми когтями и попусту не скалит ядовитые клыки - так это исключительно его выбор. Можно и даже нужно быть ему за это благодарным, но принимать такие манеры за слабость ни в коем случае не следует.

– • А я и не принимал.
– возразил сам себе Аластор - Просто я ему доверяю. Он и Айлин - часть меня, такая эодная и близкая что я скорее в себе усомнюсь, чем в них - так уж получилось. Когда сн был передо мной виноват, я его простил. Значит, сейчас должен найти нужные слова, чтобы стереть его обиду. А иначе - какой же я ему друг?»

– Я тебе вчера сказал и сегодня повторю.
– упрямо сказал Аластор вслух.
– Оба мы были хороши. Но я разобраться во всем пытаюсь, а ты между нами стену из этикета строишь А если получится - что мы делать будем? Перекрикиваться через нее, как... два идиотто?

– Уголки губ Лучано снова дрогнули - и на сей раз это точно была улыбка.

– Ободренный этой маленькой, но важной победой. Аластор упал в кресло, потянулся к шамьету, второй рукой цапнул булочку и чистосердечно признался:

– Я голодный КсК упырь! И прости, что вчера тебя не позвал1 Просто...

– Уснул.
– кивнул Лучано и присел на подлокотник второго кресга. стоящего напротив.
– Я знаю. Джастин очень беспокоился. Я сказал, что не следует тебя будить, пока не выспишься и сам не проснешься. Ничего удивительного, и разуму, и душе нужно зремя. чтобы освоиться с такими новостями. Может, послать за чем-нибудь посерьезнее?

– Он снова едва заметно улыбнулся, указывая взглядом на блюдо, с которого Аластор потянул уже вторую булочку, щедро запивая сдобу шамьетом

– Ты себе-то свари.
– смущенно посоветовал Аластор. сообразив, что шамьет в его чашке - сладкий и со слив<ами. значит, приготовлен именно для него.

– Его здесь действительно ждали1

– Четвертый раз за утро?
– приподнял брови Лучано.
– У меня он уже из ушей выливается. Да. кстати... Я тут кое-что приготовил ночью, раз все рав-ю не спалось.