«Мартынова Анна Павловна — моя мать.» — говорю себе мысленно, но вновь ничего, кроме озноба, не ощущаю.

Мы летим в Дубай чартерным рейсом. В наушниках сменяется песня из альбома корейской поп-группы, которую Азра открыла для себя. Подруга меломан и если находит то, что достойно её внимания, обязательно подсадит и меня на эту музыку. Я давно перестала сопротивляться этому. Если мне действительно нравится, то просто позволяю себе насладиться музыкой. Сейчас я не понимаю значения слов песни, о чём она, но мне нравится, как звучат голоса ребят и мелодия соответствует моему настроению.

Во рту чувствуется кисловатое послевкусие от выпитого бокала вина. Я смотрю на красную жидкость, плавно танцующую в бокале, что успели наполнить вновь, и обдумываю, хочу ли я пригубить еще? Оно приятно кружит голову, опаляет щеки. Беру в руки тонкую ножку бокала, рассматриваю алую жидкость сквозь прозрачное стекло. Преподношу к лицу и, пригубив, наслаждаюсь Божоле.

Бросаю взгляд на мужчину, что сидит напротив. Уже более двух часов полёта он не отрывается от экрана макбука. Лицо сосредоточенно и отчуждённо, он всё время что-то читает и печатает.

Мой взор блуждает по его груди. Серое поло на Адэме обтягивает плечи и крепкие руки. Вжавшись в кожу кресла, он набирает текст, его пальцы ловко летают по кнопкам.

Невольно вспоминаю, как эти ладони с заботой и нежностью касались моего лба, проверяя спала ли температура. Его лицо тогда не было таким суровым, в глазах читалось беспокойство. Кажется, он действительно переживал за моё состояние тогда.

Стягиваю со ступней туфли, поднимаю их на кресло. Замечаю, как на изменение моей позы реагирует Адэм. Он не поднимает взгляда от экрана, но его пальцы всё же замедляются. После того, как я подминаю ноги под себя, они продолжают свой полёт.

С тех пор, как мы сели в самолет, едва обмолвились парой слов. Адэм сразу же погрузился в работу и, кажется, забыл о моём существовании. Он даже не взглянул в мою сторону, несмотря на то, что я нахожусь прямо по траектории его взгляда.

Возможно ли, что он избегает взгляда на меня из-за короткой юбки? От этой нелепой мысли становится смешно. Я льщу себе. Просто Адэм действительно завален работой и вынужден выполнять её даже сейчас. И ему нет никакого дела до взбалмошной девицы, которая так жаждет его внимания.

Решаю оставить его в покое и дать спокойно поработать без моего пристального взгляда. Кладу бокал с вином обратно на столик. Пожалуй, с меня достаточно алкоголя. Мы летим на день раньше начала конференции, ребята из моего отдела должны будут освещать это событие, и мне следует проконтролировать их работу.

Беру сумочку в руку, чтобы достать мобильный. Нужно написать команде. Они прилетят завтра прямо к мероприятию, и необходимо выяснить, всё ли идёт по плану.

Открыв сумочку, натыкаюсь на письма, которые таскаю с собой с тех пор, как нашла их. Гляжу на них так, словно вижу впервые. Вновь впадаю в ступор. Прошло столько дней, а я всё ещё не решилась прочитать их. И, скорее всего, так и не сделаю этого. Папа не вскрывал их. Так почему это должна делать я?

Не имею я права лезть в чужую жизнь, душу, историю. Даже, если я являюсь частью всего этого.

Взяв один из конвертов в руки, кручу его, поглаживаю пальцами, прощупываю лист, сложенный вдвое внутри.

Достаточно открыть его, пройтись глазами по буквам и, возможно, мне станет чуть яснее, что же произошло между отцом и этой женщиной.

Но я запрещаю себе. Мне не хочется иметь ничего общего с ней, её мыслями и чувствами. Не хочется становится к ней ближе.

«Анна Мартынова» — повторяю вновь про себя имя женщины, которая родила меня.

Прислушиваюсь к себе, но, как и раньше, оно не вызывает во мне никакого отклика, ни грамма эмоций. Только от мысли, что она и её брат связаны со смертью отца, горечь разливается по венам. В груди начинает печь и скручивать внутренности. Ледяной озноб вновь охватывает позвоночник, и стынет кровь.

С тех пор, как я узнала правду, это состояние не покидает меня. В тот день мне стоило огромных трудов взять себе в руки и уйти из дома отца, прихватив в собой письма и документы.

Когда я оказалась во дворе, то поняла, что уже глубокая ночь. Меня знобило и трясло. Садиться самой за руль не было сил. Вызвав такси, я поехала домой. И уже по дороге осознала, что у меня жар. При том, что ощущала я лишь холод.

Я запрещала себе думать, о том, что узнала. Не допускала информацию в своё сознание. И тело таким образом отреагировало на моё состояние.

В лифте я молилась лишь об одном — доехать до нужного этажа, оказаться в квартире, не потеряв сознание.

Перед глазами всё плыло, и я еле передвигала ноги. Поэтому, когда оказалась на диване в гостиной, это казалось мне настоящим подвигом. Я отключилась моментально.

Мне снилось синее море. Оно бушевало. Было такое красивое. Волны зазывали нырнуть в них. Я шла по берегу прямо к нему и, когда стала заходить в воду, увидела, что оно кишит змеями. Их было очень много. Я хотела бежать назад, но они стали обвивать моё тело. В ужасе я начала кричать и звать на помощь.