Вторая атака гитлеровцев началась вслед за первой, так что не успели остыть пулеметы из-за перегрева стволов, как пришлось устанавливать очередность ведения огня. Склоны высоты, перепаханные снарядами и минами, были завалены трупами - наших и гитлеровских солдат. Настеко успел доложить в штаб полка, что отбивают третью атаку, но попросить помощи не успел прервалась связь. Поле, по которому были проложены провода связи, все было вспахано разрывами. Через несколько минут осколками разбило и рацию.

К Настеко подполз помначштаба батальона младший лейтенант Горошко.

– Ранен я, товарищ комбат, - Горошко, как показалось Настеко, доложил об этом не с сожалением, а с удовлетворением.

– Ну и что?

– Ничего, - Горошко вытащил из противотанковой сумки полотенце, обмотал им шею, которую чиркнула пуля.
– Что будем делать? Обстановка все хуже и хуже.

– Надо кого-нибудь послать в полк за подкреплениями.

Боец, лежавший рядом с ними, татарин по внешности, с перебитой рукой, подполз к Настеко:

– Товарищ комбат, разрешите я ползком доберусь в штаб полка и доложу.

– Ты же ранен.

– Ничего, одна рука может работать, а ноги в порядке.

– Попробуй. Винтовку оставь, возьми пару гранат. Хватит и для немцев и для себя, если что.

... Старший лейтенант Настеко в этот день был ранен еще два раза, когда отбивали восьмую и девятую атаки. Сознание он не терял, хотя и держался с трудом. Он видел, с каким упорством держались бойцы его батальона, их становилось все меньше и меньше, а атаки гитлеровцев с промежутками в десять-пятнадцать минут следовали одна за другой. Их автоматчики несколько раз поднимались группами на гребень высоты, казалось, еще одна атака, каких-то полчаса и случится непоправимое.

Настеко удивлялся и упрямству, с каким атаковали гитлеровцы. В первой атаке их было сотни три, не менее батальона. За это время они потеряли в атаках не менее двухсот человек, к оставшимся несколько раз подходило подкрепление, и атаки продолжались с неослабевающим упорством. "Наверное, у них приказ - взять высоту, во что бы то ни стало", - подумал Настеко.

– У нас тоже приказ: удержаться, во что бы то ни стало. Вот и посмотрим, кто кого, - сказал Настеко своему заместителю лейтенанту Сергану.

В середине дня, около 15 часов, позади позиций батальона Настеко раздалось раскатистое "Ура!".

Пришло подкрепление, сто двадцать человек. Бойцы принесли несколько ящиков с патронами.

– А поесть?
– спросил кто-то из бойцов Настеко.
– Мы голодные со вчерашнего вечера.

– Знаю, что за нами должны были идти с термосами, - ответил младший лейтенант, который привел маршевую роту.
– Отстали, наверное.

– Снова идут!
– закричал кто-то впереди.

– Десятая или одиннадцатая?
– спросил Настеко Сергана.

– Если с утра считать, то двенадцатая, - ответил Серган.
– Связь дали, товарищ комбат.

– Настеко?
– услышал он в трубке голос подполковника Гордиенко. Подкрепление пришло?

– Да, только что. Они снова атакуют, товарищ подполковник, огоньку бы.

– Давай координаты, "катюши" сейчас ударят.

С десяток огненных стрел с жутким воем пронесшихся над высотой и разорвавшихся, хотя и позади атаковавшей высоты роты немцев, сделали свое дело: гитлеровцы сразу залегли, а потом и побежали назад.

Больше в этот день атак они не возобновляли.

Вечером в батальон принесли термосы с пищей и водкой - завтрак, обед и ужин сразу. Командиры накормили своих людей, хотя многим от усталости кусок в горло не шел, да и есть, когда вокруг трупы - не всем было привычно.

Политрук противотанковой батареи Евгений Иванов, еще днем раненный пулей в плечо, с трудом проглотил всего несколько ложек каши. Боль в плече не утихала, а при неосторожном движении усиливалась, и он с трудом сдерживался, чтобы не стонать. Командир его батареи старший лейтенант Александр Беззубенко был тяжело ранен и лежал на шинели, кое-как забинтованный бойцами. Из командиров на батарее не раненым остался один лейтенант Виктор Корнильев. Неразбитых орудий осталось два, снаряды кончились, и Иванов, сидя в воронке, думал, что теперь ему на батарею после госпиталя вернуться вряд ли доведется. Пришел и его черед уходить...

Из состава батареи, выехавшей на фронт, он оставался последним. Позади был невероятно долгий и адски трудный путь от Орши через половину России. Батарея несколько раз обновлялась за это время полностью, а его судьба все еще хранила. Он ждал, что его ранят или убьют, такой момент должен был наступить неизбежно. Невозможно было воевать десять месяцев и не получить хотя бы царапину. Но и расставаться с полком было для Иванова невыносимо тяжело. Хотелось знать, как будет дальше...

Ночью с высоты были эвакуированы все раненые, в том числе командир батальона старший лейтенант Настеко. Батальон он сдал лейтенанту Андрею Сергану. Тоже ночью пришло и еще одно пополнение, человек сто пятьдесят. Адъютант старший батальона лейтенант Головкин распределил его по ротам. Так и не сомкнув за ночь глаз, они обошли все позиции батальона, проверяя, как расположились люди и вывезены ли раненые.