— В смысле, что если бы кое-кто не умел летать, то мы бы сейчас с тобой беседу не беседовали, — продолжая открыто наблюдать за другом, пояснила я.

— У тебя подозрительно нездоровая тяга к самоповреждениям, — прокомментировал Седой.

— А разве бывает здоровая? — хмыкнула я.

— Когда речь заходит о тебе — то ничего здорового в принципе не может быть, — вздохнул Сашка как-то очень устало.

— Все претензии к богу, это он меня такой сделал, — и я указала направление, по которому следует обращаться со всеми имеющимися недовольствами, то есть, ткнула пальцем в небеса.

— Уверена, что бог? — вздернул бровь друг. — По-моему, тут скорее дьявол отметился.

— Я не профсоюзное собрание, чтобы отмечаться, — заявила я невпопад.

— О чем ты думала, когда прыгала? — понизив голос до пугающего полушепота, спросил Сашка склонившись к моему уху. И мне стало жутко до дрожи в поджилках. Потому что можно пережить, когда на тебя орут. Можно пережить, когда тебя бьют или даже убивают. Но когда тебе вот так вот вкрадчиво, но с отчетливой яростью и едва сдерживаемой пылкостью шепчут на ухо — это пугает, вызывая только одно — желание максимально быстро смотаться подальше от источника то ли божественного наслаждения, то ли адских мук.

— Ни о чем, просто прыгнула. На самом деле, — я почесала нос, — я не собиралась убивать себя и целилась в пруд, который видела из окна.

— Но? — настойчиво потребовал продолжения Седой.

— Но выяснилось, что он меньше и дальше, чем кажется, когда сидишь в зачарованном дворце высотой с двадцатиэтажный дом.

— Так уж двадцатиэтажный, — усомнился Сашка.

— Может быть, выше, — дернула я плечами, чувствуя, как растет злость. — У меня с глазомером проблемы.

— У тебя с головой проблемы, — рыкнул Сашка.

— С каких пор это для тебя новость? — фыркнула я. — Мы же с тобой давно знакомы. Даже…слишком давно. Да, Тиарн?

15.

Друг замер, да так, словно окаменел. А буря негодования продолжала подниматься со дна моей души.

— Почему ты не смотришь на меня? — обозленно спросила я. — Я вдруг стала тебе противна?

— Ты никогда не была мне противна…Риэль.

Я дернулась, как от удара хлыстом и встала. Стало так больно. Очень больно. Как будто в душу воткнули раскаленный до бела железный прут и начали проворачивать. Снова. И снова. И снова. И еще один медленный круг, пока внутри всё вопило, содрогалось и агонизировало. А потом посыпался пепел, то ли внутри меня, то ли на меня. И под этим дождем из золы и серых догорающих ошметков, я вдруг ощутила щемяще знакомую тяжесть в руке. Тело среагировало быстрее, чем мозг. Я взвела курок и направила пистолет на Сашку, прошептав:

— Расскажи мне свою самую страшную тайну.

Сашка поднял глаза и в них было столько всего. Так много эмоций, в том числе и тех, которые я не хотела видеть. И в голове что-то щелкнуло, словно сменились слайды.

И вот мы вновь друг напротив друга. Только в этот раз я стояла на возвышении, а он — передо мной. Только…это был не тот Сашка, не мой. Все, что у этих двоих было общего — только высокий рост. У этого, другого, высокий лоб, чуть вытянутое лицо и маленькая, едва заметная ямочка на подбородке, делавшая лицо более мягким. Чуть раскосые полночно-черные глаза с серебристым зрачком придавали его лицу загадочность и легкую истому. А длинные вьющиеся аккуратными кольцами темно-каштановые волосы делали его похожим на древнегреческого бога. И да, он был сидхе.

— Не шевелитесь, моя принцесса, — проговорил он, когда я попыталась встать поудобнее, повернувшись чуть боком. — Иначе портрет не получится.

И посмотрел на меня. От этого взгляда стало жарко, душно и томно. Красноречивый взгляд. Даже слишком.

Я моргнула, собираясь ответить, но тут же наваждение пропало, словно его и не было. Мы вновь находились на старом кладбище, у лавочки перед заброшенной могилой.

— Как давно? — спросила я предательски дрогнувшим голосом. — Как давно ты знаешь?

— Всегда, — ответил Сашка и наклонился ко мне, плотнее придвигаясь к дулу заряженного и снятого с предохранителя пистолета. — Я всегда это знал. Когда ты ушла, я пошел за тобой.

Дыхание перехватило.

— А как ты узнал, куда идти? — дышать было больно, спрашивать было больно. Даже существовать в пространстве было больно.

— Хранительница рассказала мне, куда ты ушла, — пояснил Сашка, аккуратно прикасаясь к моему левому запястью. — Она моя сестра.

— Сестра? — судорожно вздохнула я. — Что-то вы не особо похожи.

— Да, — насмешливо хмыкнул он и сталь вновь блеснула в его глазах, я вновь увидела своего лучшего друга. — Так бывает, что не все дети в семье напоминают друг друга.

Сашка провел пальцами вверх по моей руке, поднимая длинный рукав. Остановившись у локтя, он повернул мою руку тыльной стороной вверх и продемонстрировал мне то, чего я еще не видела и, самое главное, не ожидала увидеть.

— Роза ветров, — проговорил Сашка, проводя пальцами по вытатуированному на моей кожей знаку, многоугольнику с расходящимися от его центра в разных направлениях лучами. — Первое упоминание этого символа датировано 1300 годом нашей эры. Долгое время Роза ветров выступала олицетворением путеводной звезды, а моряки относились к ней как к оберегу. Они верили, что Роза ветров поможет в длительном плавании и укажет путь домой.