— Так и есть? — я внутренне сжалась, боясь услышать ответ.

— Да, но только в ситуациях, сопровождающихся сильным стрессом, — поведал Риган. — И смерть — одна из таких ситуаций.

Мой рот непроизвольно распахнулся от посетившей голову догадка.

— Так вот, как ты выжил!

— Да, несмотря на внешние признаки смерти, моё тело, как и разум, не погибли окончательно. Им удалось перестроиться и возродиться к жизнь вновь. Но уже в новом виде. В новой форме. И эта новая форма открыла во мне скрытые ресурсы, а после помогла мне попасть сюда, в Ишкузу, в мир ифритов и дракайнов, которые лишившись обоих своих предводителей, превратились в кучку отщепенцев и влачили жалкую жизнь. Разбившись на несколько групп, они враждовали и воевали друг с другом, борясь за выживание. Мне пришлось доказать, что во мне — кровь царя дракайнов, зубами выгрызая у одичавшей толпы свое право править над ними. Придя к власти я все изменил, я дал им уверенность в сегодняшнем дне и всеми силами стараюсь дать надежду на день завтрашний. Я хочу подарить им то, к чему они стремились долгие годы.

— Ты хочешь вновь открыть порталы, впустить их в мир людей, — бессмысленно рассматривая покачивающиеся на ветру длинные ветвящиеся стебли с мелкими соцветиями. Мне показалось или соцветия начали подрагивать? Так, словно кто-то пытается утянуть их обратно в землю?

— Да, и ты знаешь, что это будет лучшим решением для всех. Ни ты, ни я не принадлежим тому миру. Мы оба — полукровки, мы сочетаем в себе несочетаемое. Объединяем не объединяемое. Мы — надежда всех миров, не только человеческого, потому что ни одно общество не способно долго стоять на месте — оно должно либо прогрессировать, либо регрессировать. Основа прогрессии — развитие, постоянное непрерывное качественное изменение. Эволюция. И мы — новая его ступень, полукровки. И чем больше будет новых полукровок, тем лучше. И для того, чтобы они появились, нужно впустить один мир в другой! Если бы можно было обойтись без высшего — я бы так и сделал, но он — ключ к открытию врат между мирами.

— То есть, ты не хочешь будить высшего, но придется? — подвела я безрадостный итог.

— Нет, я хочу его разбудить, а после — убить.

39.

Я схватилась за голову.

— Ты понимаешь, что самый лучший вариант — вообще никого не будить, а просто все оставить так, как есть? Потому что убить высшего — все равно, что завалить главного босса в игре? Самый сложный, практически невыполнимый уровень?

— Да, но без убийства главного босса невозможно закончить игру, — выразительно проговорил Риган, он замолчал на время, пока я переваривала все услышанное, а после заявил:

— Она тебя убьет.

— Кто? — все еще удерживая пальцы приложенными ко лбу, спросила я.

— Первая из сидхе. Не верь байкам о том, что она исчезла. Это все ложь. Её изгнали. Те же маги, которые победили высшего. Она была его любовницей и втянула свой народ в битву с людьми. А когда поняла, что они проиграли — было уже поздно. Единственное, что успела сделать Нимфея — создать для своих потомков отдельный мир и перенести их туда. Но фактически, она отняла часть мира у нас.

— Хотелось бы конкретики, так сказать, на будущее, — скривилась я. — «У нас» — это у кого?

— У нас, то есть, у тех ифритов и дракайнов, которые не участвовали в последней войне с людьми. Сидхе называют нас фоморами, не делая различий, и считают своими главнейшими врагами, вот только сидхе сами не помнят своего настоящего прошлого, а живут вымышленными историями, пиля сук на котором сидят всей народом.

Риган понаблюдал за моей реакций, которой на самом деле и не было, потому что я все еще пыталась соединить все кусочки паззла и продолжил:

— Нимфея, даже в статусе изгнанной и запертой в бездне богини, все равно остается богиней. Силы свои она сохранила и эти силы позволяли ей следить за происходящим как в мире людей, так и в мире сидхе. Они понимала, что магам не хватило сил убить высшего, а только усыпить. Как не хватило сил полностью изгнать и её. Нимфея успела оставить себе лазейку обратно. И этой лазейкой стала ты, случайный ребенок, подвернувшийся под руку, но достаточно сильный волей и разумом. По её задумке ты должна была найти и собрать все её дары, а после в определенное время и в определенном месте убить себя, чтобы освободить её из заточения. Но…

— Но…, - эхом повторила я.

— Знаешь, — как-то очень нервно рассмеялся Риган, почесав висок. — Я даже немного благодарен Седому. Если бы не его нежная привязанность к тебе, мы бы никогда не встретились.

— Любопытное заявление, — сердито отозвалась я. — А пояснения к нему будут сейчас или потом, неизвестно когда?

На этот раз он рассмеялся еще громче и искреннее.

— Нет, сейчас. Седой, или вернее тот, кем он был когда-то, заподозрил неладное. Он сообразил, что вопреки общепринятому мнению ты возвращение Нимфеи не застанешь, потому что не переживешь последнюю стадию осуществления возложенной на тебя миссии. И рассказал обо всем тебе. У вас был план сбежать, но в последний момент ты почему-то передумала. Что-то произошло накануне твоего последнего дня в статусе принцессы сидхе.

— И…, - поторопила я его.

— И ты покончила с собой использовав один из даров.

— Чаша, — выдохнула я и только подумала о ней, как где-то вдалеке послышался низкий женский смех.

Злой, торжественный, ликующий.

А мое тело пронзила боль, такая острая и неожиданная, буквально стягивающая узлом, что закричала.

Я кричала, и кричала, и кричала. До тех пор, пока были силы. Пока хватало дыхания. Пока не охрип голос. Я кричала на пределе возможностей, при этом сама до конца не осознавая мощность своих воплей. Мне было так больно, что все мысли сконцентрировались на одном — пусть это прекратиться. Как угодно, хоть смертью, но пусть это закончится.

Лишь бы это закончилось…

— Тихо, тихо, тихо, — словно сквозь вату донесся до меня успокаивающий голос Ригана, который и начал возвращать меня к реальности. Ориентируясь на него, как на лучик света в конце темного тоннеля, я начала выбираться из вязкой жижи, заполнившей сознание.

В какой-то момент я осознала, что дышать стало легче, я больше не кричу и боль ушла. Такие родные теплые сильные руки Ригана лежали на моем теле, левая — на шее, обхватывая её пальцами, а права — на плече, ласково поглаживая его. Головой я примостилась на его коленях, а сам он покачивался вместе со мной, убаюкивая, словно маленького ребенка.