С противоположной стены на Алана взирала двухметровая статуя мужичка с взглядом ехидного мыслителя. Самоуверенный вид господина подчёркивали властно скрещённые на груди руки и спина, непринуждённо опирающаяся о стену. На пьедестале поблёскивала зеркально начищенная табличка «Твердов Алексей Фомич, купец и меценат». Никаких дат Алан не разглядел.

Дёрнув плечом, он пошёл к проходу, скромно притаившемуся по левую руку от купца и мецената. За проходом в свою очередь таилась занятная лестница, которая уходила вроде бы вверх, но куда-то в сторону и порой исключительно по горизонтальной плоскости, чтобы чуть-чуть опуститься вниз, и, словно набрав потенциальной энергии, рвануть ввысь удлинёнными ступеньками. Голова шла кругом. Масла подливал и белый шум воды на задворках слуха.

Потный, задыхающийся, странник достиг шестого этажа. Словно бы по заказу, на пороге возле приоткрытой двери примостился одинокий стульчик. Сев со сладостным изнеможением, Алан достал «билетьку». Ни намёка о том, что посетителей ждёт некислое восхождение. Лишь оставленная охранником пометка. Это был ни штамп, ни оттиск, ни даже магнитный штрих-код. Это была скоба от степлера!

Шум воды приобрёл вполне материальную силу. Не без внутреннего протеста Алан встал и поплёлся на звук. За приоткрытой дверью раскинулась арена идеально круглого зала. В центре её зиждился колодец, из которого выглядывала пенная макушка самого настоящего фонтана. Алан подобрался к колодцу и понял, что фонтан заключён в стеклянную колбу, и его исток располагается где-то намного ниже. Заставить посетителя наблюдать если не за экспонатами, то путешествием многоэтажного фонтана… умно, купец и меценат Твердов! Алан окинул залу рассеянным взглядом и ничего особенного не увидал — одни только полумесяцы стеклянных витрин, наполненных чем-то вопиюще boring. Внимание мог бы к себе привлечь лишь куполообразный потолок, который нет, безыдейно щетинился паутиной труб, ламп и проводов.

Алану было зачем-то важно подумать, что вся эта низменно-технократическая мишура установлена здесь недавно. И в каком-то глубоко вгрызшемся в человеческую историю смысле оказаться неправым.

Странник опустил взгляд и подошёл к ближайшей витрине. За начищенным снаружи и пыльным внутри стеклом виднелся постамент, имитирующий коринфскую капитель, на котором змеилась побуревшая от древней крови не то повязка, не то бинт. Никаких табличек, поясняющих смысл сего мусора, Алан не увидал. Как же все-таки ценность иных вещей зависит от контекста!

— Перед вами повязка Фемиды, древнегреческой богини правосудия, — раздался смутно знакомый мужской голос. Алан затравленно огляделся, пытаясь определить источник, но акустика зала способствовала тому, что речь невидимого гида звучала как будто отовсюду.

«Какой я idiot! Сенсор, реагирующий на движение, плюс матюгальник с аудиозаписью…»

Алан так увлёкся развитием этой мысли, что благополучно прощёлкал информацию о повязке правосудия.

«Повязка правосудия… Отличная идея для комикса».

Странник отошёл от злополучной витрины, собрался с духом и шагнул обратно.

— А вот хрен, — ответила аудиозапись. — Сразу надо было слушать.

С поверхности витринного стекла на Алана смотрело довольное и полупрозрачное лицо Аримовича. Сердце Алана уплыло куда-то вслед рассудку.

— И вообще, я бы на твоём месте оставил верхнюю одежду в гардеробе, — осуждающе покачал лицом Аримович.

— Это уж слишком… — Звук собственного голоса помог прийти в себя. Алан как следует проморгался, пощипал себя за руки и даже влепил кулаком по бедру. Аримович наблюдал за его самодеятельностью с неподдельным интересом. — Что ты, мать твою?!

— Для тебя я — Аримович.

— Ответил, бл…

Алан отвернулся от злосчастной витрины, протёр лоб тыльной стороной ладони и как заводной болванчик подошёл к соседней. Точно за таким же стеклом, точно на таком же постаменте лежали искромсанные кожаные обрезки.

— Гордиев узел, — подсказала всплывшая на стекле голова Аримовича. — Странно, что в легендах не говорят, куда он делся после того, как Александр столь расчётливо психанул.

— Отстань от меня, изверг.

— С удовольствием бы, Алан Ерофеич. Но не виноват я, что ты проецируешь мой образ то на случайного таксиста, то на труп в вашем номере, то на несчастные стёкла. Вынужден сказать спасибо, что хоть на сегодняшнюю пассию меня не напроецировал.

— Глюк сознания, говоришь?

— Это ты так говоришь, Алан Ерофеич.

— Признание проблемы…

— …это первый шаг на пути её решения.

— …лишь развязывает руки шарлатанам, — одновременно с ним завершил Алан.

— Что ж, поздравляю, — после неловкой паузы сказал Аримович. — У вас, батенька, раздвоение личности.

— Разумеется, — кивнул Алан. — Что мне ещё следует посмотреть на этом этаже?

— Зеркало медузы Горгоны.

— Как замечательно.

Алан двинулся к лестнице, ведущей на следующий этаж. Лицо Аримовича неотступно следовало за ним, вприпрыжку перескакивая от стекла к стеклу.

— Многие думают, что Горгона превратилась в камень из-за того, что она увидела своё отражение в щите Персея.

— Но всё было не так.

— Разумеется. В камень её превратило искажённое отражение, выставившее её страшной деформированной уродкой перед лицом собственного самолюбия.

— Одна история cooler другой, — заметил Алан, сворачивая к ступенькам.

Лестница была винтовая, и потому спускаться оказалось не утомительно и даже интересно — Алан любил винтовые лестницы. Зал пятого этажа распахнулся перед ним чудесами кочевых племён. За разномастными витринами громоздились наконечники стрел, копий, ржавые мечи, шатры из оленьей кожи, тотемы, амулеты, черепа и зубы.