— Бежим! — скомандовал Савельич, и все бросились врассыпную. Точнее, в разные стороны, из которых одна вела прямо к монстру, и Мартин выбрал именно её…

***

Отчаянно загребая лапами тугую воду, Брысь вынырнул на поверхность.

— Пафнутий! — позвал он, как только отплевался от солёной горечи.

Ответный писк раздался в нескольких метрах сбоку.

Рубиновые глазки потомка неустрашимых мореплавателей сияли восторгом. Вообще вся его остроугольная мордочка от подвижного розового носа до округлых мягких ушей имела благостно-счастливый вид, что никак не вязалось с ситуацией, в какой они очутились.

— Я умею плавать! — с гордостью сообщил Пафнутий изумлённому компаньону, и даже новая волна не смыла довольную улыбку с намокшей белобрысой физиономии.

Возвращение прежней окраски приятеля подсказало искателю приключений, что их вынесло за пределы зелёного кокона. Молотя вокруг себя лапами, чтобы удержаться на плаву, Брысь принялся озираться в поисках корабля и спасительной якорной цепи. Однако эсминец как сквозь землю провалился, точнее, сквозь толщу океанской воды. Лишь с той стороны, где, по мнению опытного путешественника, только что находилось судно, донеслось короткое и странное:

— Жу!

Возглас растворился в воздухе. И если бы это не казалось слишком невероятным, искатель приключений поклялся бы, что слышал голос Рыжего!

Брысь прикинул расстояние до ближайшего корабля-наблюдателя. В лучшем случае до него несколько сот метров, а в худшем — придётся плыть не меньше километра (определить точнее не получалось). Вряд ли стоило уповать на чудо, что какой-нибудь востроглазый матрос заметит утопающих и кинет им спасательный круг… Людям было не до терпящих бедствие кота и крысы — на палубе царила суета, близкая к панике, вероятно связанная с внезапным исчезновением эсминца.

— Мне вода в уши заливается! — пропищал Пафнутий.

Выражение счастья на белобрысой мордочке уступило место усталости, грозящей превратиться в депрессию.

— Радуйся, что нет шторма! — строго отозвался Брысь, вынырнув из очередной волны.

— Откуда ты знаешь, что это не шторм?! У тебя же нет корабельных предков! — плаксиво возразил потомок мореплавателей.

— Догадываюсь, потому как мы ещё живы! — недовольно буркнул искатель приключений, но тут же великодушно разрешил: — Цепляйся за меня! Отдохнёшь немножко и поплывём вон к тому кораблю! — он указал глазами на намеченную цель.

Пафнутий резво подгрёб к компаньону и с облегчением забрался ему на голову — Брысь тут же погрузился в воду.

— Прости, — виновато пролепетал «м.н.с.», спускаясь ниже, на серую с белым ободком шкирку приятеля. И как только наглотавшийся океанской воды Брысь прочихался и прокашлялся, спросил: — А куда делся наш эсминец?

Искатель приключений не ответил. Но не потому, что рассердился на едва не утопившего его грызуна (это само собой!), а потому что не расслышал вопроса — его замечательные уши будто закупорили тугой пробкой, на время лишив главного органа кошачьих чувств — слуха…

Удерживаться на плаву с таким увесистым грузом, как «младший научный сотрудник», взращённый на сладких сиропах и прочей калорийной пище, Брысю помогала солёная вода. И если бы не волны, методично накрывающие его вместе с Пафнутием, то он бы уже радовался, что самая опасная и непредсказуемая часть спасательной операции миновала и остались сущие пустяки — добраться до твёрдой и, желательно, сухой поверхности и дождаться окончания действия эликсира. Хотя он не возражал бы, если бы достойно исполненная миссия завершилась прямо сейчас…

Непривычная глухота не проходила, и Брысь испугался, что навсегда лишился одного из шести важнейших кошачьих чувств. Мысли о постигшей его неприятности даже отвлекли от других, касающихся таинственного исчезновения эсминца.

Искатель приключений потряс головой в надежде, что застрявшая в ушах вода выльется обратно в океан, однако преуспел лишь в том, что потомок неустрашимых мореплавателей крепче в него вцепился.

— Так куда наш корабль подевался? — пропищал Пафнутий во всю силу голосовых связок, чтобы докричаться до оглохшего компаньона.

Смысл добрался до сознания Брыся словно сквозь густой мех, и он пожалел Рыжего, у которого из ушей торчало столько лохматости, что хватило бы на зимнюю одёжку для «м.н.с.». Наверное, именно поэтому у пушистого приятеля такие огромные глазищи — чтобы компенсировать недостаток слуха!

Ответ на заданный грызуном вопрос обнаружился в лекции Савельича, которую услужливо подсунула тренированная память бывшего «секретного агента»: «Во время эксперимента возникли непредвиденные побочные эффекты: эсминец на несколько минут исчез, но не бесследно — он объявился в Норфолке, на удалении в сотни миль от Филадельфии!»