— Я не об этом.

Кан развесил над огнём мясо.

— Почему северяне не жгут шэнми? Не может же такого быть, чтобы на юге их боялись, а здесь — нет.

— Значит, мучает вопрос, чем я отличаюсь от твоего отца? Тебе нужно меньше оглядываться на Аманя, Кан. И не искать его призраков. Впрочем… — Лин протянул пиалу с чаем Кану. — Расскажу. На севере любому проклятому дают выбор: уйти в храм или умереть.

— Кхм! Хороший выбор.

— Ну, получше, чем быть сожжённым, если не получишь одобрение Императора. В храме проклятых учат тому, как колдовать, но ещё больше — тому, как не поддаваться Тени.

— Разве шэнми не подчиняют Тень?

— Твой отец так считает. И ещё много людей так считали до него. — Лин пожал плечами. — Но мы не подчиняем Тень. Мы берем из неё. А она — из нас. Любое колдовство чего-то стоит, Кан. Тень ходит за каждым шэнми, прячется в темноте и ждёт момента вернуть своё. Тень не даст умереть спокойно, Круг перерождений не предназначен для нас. После смерти я, твой отец, твоя мать — все мы упадём в Бездну, потеряем разум и станем охотиться за родными и близкими. Это неизбежно, однако Тень забирает больше. Души проклятых и так принадлежат ей с первым вздохом. Но сотвори печать хотя бы раз — и окажется, что ты взял больше. И должен больше. Ты расплатишься не только собой.

— А... чем?

— Тем, что тебе дорого. Тень всегда забирает самое дорогое. Это чудовище не обмануть... Кан? Что с тобой?

Кан замер. Могло даже показаться, что он даже перестал дышать. Ужас, тяжёлый и холодный, парализовал его. Лин уже отложил пиалу, но Кан взял себя в руки, сделав глубокий вдох.

— Всё... всё хорошо.

— Уверен?

— Да. Дурное воспоминание. Тень может забрать не-шэнми?

Лин молчал. Кан помедлил и задал следующий вопрос:

— А у вас она что заберёт?

— В этом, Кан, мы с твоим отцом различаемся. — Лин повернул тушку зайца на костре. — У меня нечего забирать. Тень не ходит за шэнми севера. Для этого и существует храм Юнъань.

— Бред какой-то. Почему тогда в Хань нет такого храма?

— Хороший вопрос. Задай его отцу. Уверен, он скажет, что в наших методах нет жизни. И будет прав.

Кан открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, попробовать выведать больше... Но остановился. Не мог. Его всё ещё трясло от осознания, что именно в детстве он видел в подвале, от чего бежал, из-за чего взялся за оружие. Как можно победить Тень? Как можно убежать от Тени?

— Вы очень храбрый, Лин.

— Что?

— Храбрый. — Кан криво усмехнулся. — Знать, что попадёте в Бездну… И не иметь ничего, что вам дорого. Защищать свой народ. Не жить из-за храма... Я никогда не видел такого.

***

— Что ж, кажется, с шахтами мы закончили.

— Только Небо знает, насколько я благодарен вам.

— Брось. — Лин почесал своего волка за ухом и забрался на него. — Напиши хорошие отчёты в столицу, как любят ханьцы. Кстати, о твоём рассказе про бунт… Не делай так больше.

— Как?

— Не используй печати отца. Знаешь, на севере есть поговорка: куда вода — туда и рыба.

— И это значит?..

— Не прокладывай путь тому, чего не хочешь встретить. Что ж, — Лин оглянулся на шахту и улыбнулся, — мне пора. Было бы приятно, если бы и остальные форты поменяли своё отношение к переговорам. Чистого Неба тебе, Цинь Кан.

— И вам, Лин из Хэшэри-хала.

— Запомнил!

— Я быстро учусь. — Кан погладил волка и забрался на свою лошадь. — А нельзя таких выловить? Лошади здесь страдают.

— Можно, но волчата быстро поужинают твоими людьми. И избавь меня от весточек твоего отца в следующий раз, хорошо?

— Договорились.

***

В Линьцан и приграничные земли пришла зима. Для Кана это было впервые: настоящий холод, сугробы, через которые приходилось прорывать тропы, бесконечные ночи и вой диких зверей за стенами форта. Но их положение налаживалось, хотя Лоян не отвечал на просьбы об увеличении снабжения, которые следовали из рапорта в рапорт. С каждым днём столица казалась всё дальше и дальше, вместе с лоском и размеренной жизнью, а Кан разрывался между обустройством форта и вновь заработавшими рудниками.

В середине зимы, несмотря на то, что перемирие позволяло охотиться рядом с фортом, пришлось окончательно перейти на запасы из кладовой Цзыданя. На следующий год их не хватит, и это действительно беспокоило Кана. Цы-ши принял его холодно, но был приятно изумлён вестью как о смерти Цзыданя, так и о том, что каторжники смогут вернуться к работе.

Иногда приезжал Лин. Кажется, ему было любопытно посмотреть, жив ли Кан, и в такие дни он отправлялся с ним на охоту. Удивительно, но только с Лином Кан мог наконец-то поговорить о чём-то, кроме солдат, форта, провианта и выработки металла. Лин рассказывал о легендах и поверьях севера и учил зимней охоте, а Кан вспоминал о сказках юга и своём детстве. Впервые в жизни он чувствовал, что ему не нужно никому ничего доказывать и оглядываться на чины и звания. Видимо, это было одной из вещей, за которые Линьцан называли варварским местом, но, видит Небо, Кан не имел ничего против.