— Испугался очень…

И, развернувшись, пошёл дальше. Я сразу тронул за плечо Дайю:

— Стреляй в Кутеня, когда я скажу.

— В Кутеня?! — та округлила глаза.

— Да. Так надо.

Принцесса кивнула, понимая, что стрела не причинит церберу никакого вреда.

— Недолго осталось, — бросил Андрон и заметно прибавил шагу, подходя к очередному повороту, — Ща, быстро дойдём!

— Эй, — я окликнул его.

Вместо ответа проводник вдруг рванул со всех ног и скрылся за поворотом. Точнее, попытался скрыться, потому что Кутень сорвался следом, и Дайю тут же спустила стрелу.

Цербер подхватил снаряд, изо всех сил попытавшись изменить его траекторию, и я успел заметить, как она резанула Андрона по ноге. Он исчез за кустами, послышался хруст веток, а потом сдавленный крик.

И тишина…

К сожалению, когда мы добежали до Андрона, то успели увидеть только его руки. Да и те спустя пару секунд исчезли, втянутые в заросли.

Мелькнули его неестественно распухшие, жутко позеленевшие пальцы, оставив глубокие борозды в утоптанной земле — Андрон из последних сил пытался ухватиться хоть за что-нибудь. Послышалось сдавленное:

— По… мо…

Никто из нас не рванулся следом. Кутень показал мне жуткую картину, что проводника утаскивает в лес какая-то помесь змеи и огромной гусеницы. Какая ирония — Андрон погиб из-за своей жадности, позарившись на шелкопрядов, и его убила ядовитая гусеница.

Я, замерев, некоторое время разглядывал через зрение Кутеня тварь, исчезающую в темноте леса. Нырнуть церберу дальше я не позволил.

На тропинке остались нож проводника и небольшой жёлтый камешек на цепочке. Опасливо косясь на кусты, я поднял амулет, понюхал и дал попробовать на вкус вернувшемуся Кутеню.

Когда цербер свалился мне на плечо, я приятно удивился — даже я, варвар, уже чувствовал его вес. Пока он был не больше крупного мышонка, но это было уже что-то. Значит, шелкопряды послужили отличной пищей.

Запах амулета был занятным. Наше с Кутенем совмещённое обоняние заявило, что от камня тянуло не только ароматом защиты.

Грубо огранённый жёлтый камушек был, скорее всего, янтарём. Покрутив его в луче света, пробившемся сквозь листву, я разглядел в мутной глубине силуэт комара.

Я попытался вспомнить, что же это за запах… Как Десятый, я знал сотни плетений магии. Магические законы, несмотря на различия между нашими мирами, везде работали одинаково.

Как говорится, дважды два — всегда четыре. И даже не важно, какая это стихия, азы везде одинаковы. Основные различия начинались в плетениях более высокого уровня.

Здесь же… да ну что это за запах?

— Громада, может, дальше двигаться не имеет смысла? — опасливо спросил бард, — Лучше, видит Маюн, обратно двинем.

Он крутил головой, прислушиваясь к шорохам в зарослях.

— Что слышишь? — спросил я.

— Ну… мягкие лапы… кажется, это такие же рыси, как та, которая выскочила на тебя. Кружат вокруг.

Получается, это ничтожество хотело, чтобы нас убила рысь. Не знаю, что Андрон дальше задумал — забрать сумку с шелкопрядами, или просто похоронить секрет этой тропы, где прямо над головой ползает несметное богатство.

Скорее всего, он бы вернулся потом сюда сам, или с магом, которому доверяет, и попробовал бы собрать ещё больше гусениц.

Я прищурился, снова глянув на камень. Ну, точно, это приманка… И одновременно отпугиватель, вот почему такой странный, смешанный аромат. Как называется этот желтоватый артефакт, я не знал, и это меня немного злило.

Раньше я знал много, очень много… Когда я был Десятым, то вообще считал, что знаю уже всё. Даже сам не заметил, какая гордыня затмила мне разум.

Смердящий свет, если бы я не встретил свою дочь, эта гордыня так и так убила бы меня. Но теперь я в новом мире, и мне открываются новые грани магии. Здесь воины усилены магической кровью, а маги достигают невиданного могущества с другими стихиями, подкреплёнными силой множества богов.

Недолго думая, я убрал амулет за пазуху. Надо будет изучить.

— Идём дальше, — хмуро бросил я и, отшвырнув ногой нож Андрона, пошёл дальше по тропе.

— Маюнова грусть! — выругался бард, — Громада, мы там сдохнем. Чародейка, скажи ему!

Я упрямо шёл по тропе вверх, заставляя Кутеня раз за разом прочёсывать окрестности. Его зрение улучшилось, и, кажется, у него даже проклюнулся какой-то особый слух.

Будто бы цербер испускал неощутимый звук, а потом ловил его обратно, получая таким образом картинку отдалённых предметов. Кажется, я слышал о таком, но только у летучих мышей… Должны же летуны в тёмных пещерах, куда никогда не проникает свет, как-то ориентироваться?