— Сой команданте ди пуэрто, — я показал рукой на себя, потом за спину. — Пуэрто русо. Биенвенидо!

Испанец пожал плечами и заявил, как я догадался по презрительной интонации, что никакого такого «пуэрто» не наблюдает.

— Лоцман, — я хлопнул Тропинина по спине и, подумав, что словечко наверняка голландское, завезённое Петром, добавил на английском. — Пайлот.

— Пилото? — переспросил испанец.

— Си, — обрадовался я пониманию. — Пилото.

Офицер кивнул и жестом пригласил Лёшку на борт.

Лодка вернулась на корабль, и тот направился к Золотым воротам. Судоходство в эти времена происходило медленно. Ветер не позволил испанцам сходу повернуть в пролив. Их капитану пришлось сделать крюк, а я успел не только вернуться в городок, но и подготовиться к встрече.

Пользуясь отсутствием Лёшки, я первым делом отправился на лодке в Викторию. Понятно не океаном отправился, а через дырку в пространстве.

Гавань оказалась пуста. Народ занимался своими делами, и даже на стенах крепости не было часовых. Что ж, такая беспечность сейчас пришлась кстати. Заскочив в контору, я наспех собрал всё, что могло понадобиться для антуража. Несколько бутылок вина, сладости из личных запасов, серебряную посуду, пару ковров, различные ткани, стопку книг, включая и брошюрку из Флиссингена. Руки чесались забрать и все наличные фальконеты. Если бы не Тропинин, я так бы и поступил. Вопросов бы ни у кого из парней не возникло. Но Лёшка обязательно потребует ответа, а волшебным сундуком их появление не объяснить. И потому пушечки пришлось оставить.

На обратном пути, я заскочил на Кадьяк, чтобы поторопить Яшку. Торопить его, однако, не пришлось. Мне доложили, что корабль ушёл две недели назад. Ещё как минимум неделя ему понадобится на плавание до Виктории.

Наши фальшивые батареи по обоим берегам пролива сделали по холостому выстрелу из фальконетов, а макеты пустили дым. Расход дефицитного пороха был одобрен не столько из уважения к первым гостям, сколько желанием показать, что мы укрепились серьёзно. Испанский корвет имел по шесть орудий с каждого борта и мог при желании смести наши щитовые домики единственным залпом. Вот, чтобы не вводить в искушение соседей видом нашего потрёпанного галиота и потребовалась демонстрация.

Все силы были брошены на создание нужного эффекта. Мы блефовали почем зря. Запас парусины пустили на изготовлениедополнительных палаток. Их поставили тут и там, стараясь охватить побольше пространства. Повсюду накидали мусор, как бы подчеркивая давность пребывания. Зверобои создавали многолюдность и оживление, расхаживая взад-вперёд, перетаскивая с места на место припасы, а выряженные солдатами туземцы, изображали часовых.

Вернувшись из Виктории, я и сам едва не уверовал в то, что к нам подошло сильное подкрепление. Повелись на наш блеф и испанцы, которые внимательно наблюдали за городком с борта. По крайней мере, корабль мирно бросил якорь неподалеку от «Онисима» и спустил шлюпку, а Тропинина не оставили в заложниках, выпустив на берег одним из первых. Вместе с ним прибыло несколько солдат в кожаных куртках, которые встали на берегу. Большинство из них выглядели смуглыми, как мексиканцы, только что без сомбреро.

— На корабле полно солдатни, — успел шепнуть Лёшка. — В основном, правда, индейцы. Карт мне не показывали. В разговорах я слышал про Сан-Диего. Но шла ли речь о порте, о корабле или об одноимённом святом, сказать трудно.

— Можешь перетащить сюда пушки и мушкеты? — спросил я Ватагина, который, сделав выстрел, явился на лодке вместе со всем гарнизоном фальшивой батареи. — Их нужно поставить на склоне и прикрыть городок от возможного десанта.

Ватагин кивнул и умчался. Тем временем от корабля отошла вторая шлюпка, на сей раз с офицерами.

— Вот этот тип у них капитан, — украдкой шепнул Лёшка.

Он показал на усатого человека в треуголке, ботфортах и синем камзоле с золотым шитьём. Тот держал руку на эфесе шпаги, что висела на богатой перевязи. Он отличался военной выправкой и благородной осанкой. Пожалуй, капитан даже несколько переигрывал и в том и в другом, словно не стоял в качающейся лодке, а упражнялся в родовом замке перед зеркалом. Однако нужный эффект он произвёл и заставил меня принять более подобающий вид. Туземцы подыграли мне, выстраиваясь небольшой шеренгой во главе с Чижом.

Едва гость ступил на землю, я снял шляпу и пару раз махнул ею, словно сметая с земли всякий мусор. А туземцы под короткий выкрик Чижа взяли ружья к ноге. И откуда он только успел узнать, что именно требуется делать?

— Ми нобре ес Иван Эмонтай! — произнес я, как обычно представлялся в Европах.

— Хуан де Орвай, — представился гость и произнес длинную фразу из которой я понял лишь капитано, эль пакетбот, и эль Сан-Хосе.

Но сложить слова вместе было несложно.

— Теньенте Мартинес, — представил капитан знакомого офицера, что первым установил контакт.

Их имена мне ни о чём не говорили. Я вновь обозвал себя комендантом порта, но видно напутал с артиклями или окончаниями, так как гость едва заметно улыбнулся. В ответ я заявил, что не говорю по-испански.

— Абла устед итальяно о португес? — поинтересовался капитан.

— Инглес и алеман, — ответил я.

Капитан пожал плечами и задумчиво потёр свой чисто выбритый волевой подбородок. Общего языка не находилось. Возможно, таковым мог стать французский, но я воздержался от поспешного предложения, не желая вести серьёзный разговор на малознакомом языке. В дипломатии лучше вообще молчать, чем сморозить глупость.