Столб дыма на корабле заметили, а уж тогда рассмотрели в подзорные трубы и всё остальное.

— Флаг подняли белый, — доложил караульный коряк. — Может на переговоры идут?

— Это испанский флаг, — сказал я. — Чёрт! Даже не верится! Мы опередили их на каких-то пару недель.

— Думаешь, нападут?

— Одним кораблём вряд ли. Это скорее разведка. И значит нужно пустить им пыль в глаза.

Тем временем на гору подтягивались новые стайки любопытных.

— Испанский язык кто-нибудь знает? — спросил я, оглядывая народ.

Народ безмолвствовал, только Анчо пожал плечами, мол, дай только время, выучу хоть испанский. Но времени как раз и не осталось.

— Чиж, пусть твои ребята оденут доспехи. И ещё. Отыщи плащи. Одного цвета, чтобы выглядели одинаково. Обряди в них человек десять. Пусть возьмут ружья на плечи и тому подобное.

— Зачем? — спросил Лёшка.

— Понимаешь, эти испанцы дюже уважают армию, а армия в понимании самих армейцев это однообразие и дисциплина, я повернулся к Чижу. — Не найдёшь плащей, сделай на скорую руку какие-нибудь накидки.

Чиж кивнул и ушёл.

— Сашка, опроси людей, может быть, кто-нибудь случайно знает испанский.

Окунев тоже кивнул и отправился в городок.

— Дышло! — наткнулся я взглядом на нашу вечную головную боль. — Сгоняй на «Онисим». Мне нужна сабля. С перевязью. Она висит в казёнке на стене. И моя треуголка, да плащ побогаче. спроси, кто там сейчас, скажи что от меня.

— Мне тоже, — сказал Тропинин.

— Ему тоже, — кивнул я.

Убежал и Дышло.

Тем временем корабль подошёл ближе. Старший офицер в белой рубахе рассматривал нас в подзорную трубу, но тревогу не поднимал. Мы видели его жесты и оживлённую беседу с одним из офицеров.

— Может, пальнуть из пушки? — предложил Тропинин.

— Сколькими выстрелами положено приветствовать корабль?

— Пятью, полагаю. А может семью. Чёрт её разберёшь эту иерархию. Но пока он в порт не входит приветствие ни к чему. Я имел в виду подать знак, намекнуть, что мы тут не с дубинками из бамбука.

— Пока не будем переводить порох. Всё равно не успеем затащить пушку на гору. Вот если они войдут в пролив, тогда и стрельнём. Надо бы предупредить Ватагина, пусть дует в бутафорскую крепость с фальконетом.

Ещё одни посыльный отправился вниз и скоро мы увидели, как байдарка, сражаясь с бурным течением, перескочила Золотые Ворота.

А вот испанцы пролив так и не заметили. Корабль подошёл ещё ближе, паруса убрали, а с борта спустили лодку. Туда попрыгали матросы, сошёл один из офицеров, и лодка направилась к берегу.

— Ты хотя бы пару слов вспомнишь на испанском? — спросил я.

— Аста ла виста, — сказал Лёшка. — Камрад. Вот тебе как раз пара слов.

Дышло притащил снаряжение. Мы переоделись, скрываясь за камешками, и поспешили вниз к океанскому берегу, навстречу лодке.

— Но пасаран! — продолжил по дороге вспоминать Тропинин. — Пуэбло унидо…

— Хамас сера венсидо! — закончил я фразу.

Похоже, мы питались с ним из одних источников. Гражданская война в Испании, Кубинская революция, военный переворот в Чили. Этого мало, чтобы вести переговоры.

— «Но пасаран!» пожалуй, будет актуально, — заметил Лёшка. — А чего ты спрашиваешь?

— Ты уже раз двадцать через пролив переплывал, небось, освоился. И Оладьин тебя к рулю ставил, так что понятие имеешь. Хочу отправить тебя к ним лоцманом, а заодно и на разведку.

— Как в том фильме? — воскликнул Тропинин.

— Как в фильме, — согласился я, с трудом припомнив, что может иметь в виду товарищ. А припомнив испугался. — Только сажать на камни испанцев не надо! Присмотрись, послушай, о чём говорят?

— Послушать? — засмеялся Тропинин. — Если услышу «Но пасаран!» обещаю, ты первым узнаешь.

Лодка шла медленно и долго выбирала место, где можно безопасно пристать, но и спуск по крутому склону отнял много времени. Так что мы оказались на берегу почти одновременно с шагнувшим из лодки испанским офицером. Офицер был в выгоревшем и потертом синем камзоле, рыжих чулках и чёрной треуголке; его матросы — в обычных рубахах и куртках из парусины.

— Салют, амиго! — приветствовал я гостя и помахал шляпой.

Офицер выплюнул длиннющую фразу, в которой не оказалось ни единого знакомого слова, но много артиклей. Они буквально лезли друг на друга.

— Но абла испаньол, — сказал я. — Абла устед инглес?

Ответ был отрицательным, хотя при слове «инглес» офицера слегка перекосило, а шестеро матросов, что остались в лодке, заметно напряглись. Вероятно, несмотря на перечёркнутый триколор, они заподозрили в нас британцев. Или просто не знали российского флага. Я порылся в памяти и наскрёб по сусекам ещё несколько слов.