Остальные пушки мы переправили с помощью баркаса (Березин уговорил Яшку прихватить его с собой) в два приёма к Золотым воротам. Четыре штуки установили на старой батарее возле северного мыса, а еще три перегнали на Алькатрас Тропинину.

Тот радовался орудиям, словно ребёнок.

— Вот, это дело! — восклицал он, поглаживая чугунные бока. — Вот теперь они попляшут у нас.

Мне тоже нашлась работа. Целый день ушёл на подготовку «звукового письма» для Анчо. Сперва нужно было составить ёмкую и понятную фразу, но это оказалось лишь половиной дела. Битых три часа ушло на собственно «запись». Местный парнишка, которого наши уже прозвали Скороходом, сидел напротив меня и, внимательно слушая, пытался повторить фразу:

— Будет бой, выпускай скотину.

— Будет бой, выпускай скотину.

Наконец, стало выходить вполне сносно, и я отстал от него.

За сутки до начала сражения, Скороход переправился на южный берег и успешно добрался до деревни. Из Лёшкиного логова я наблюдал, как он явился утром в испанский лагерь и сразу же был помещён к остальным то ли аманатам, то ли послушникам. Я видел и реакцию Анчо. Он выслушал парня и точно почувствовал, что за ним следят. Повернул голову к острову и медленно кивнул.

Битва началась по плану, но проходила спонтанно, без какого-либо централизованного руководства. Мы конечно заранее составили примерный график, но скоординировать выступления на столь протяженном театре без средств связи было невозможно. Поэтому наши командиры и капитаны сами решали, когда и куда им выступать. Они лишь придерживались общей стратегии и задачи, а она заключалась в том, чтобы напугать испанцев, заставить их отступить на кораблях, но налегке. мы хотели прибрать к рукам все их сельское хозяйство, а заодно и прочие припасы.

Первым выступил отряд Варзугина. Ночью он высадился в тылу испанцев, в том месте, откуда мы раньше делали беспокоящие набеги. На этот раз, устроив ночной налет, наши не отступили, а дождались утра и встретили патрульную группу испанцев залпом из мушкетов почти в упор. По первым докладам противник потерял убитыми офицера и солдата, одну сбежавшую и одну убитую лошадь. После чего люди Варзугина встали в жесткую оборону с задачей отрезать испанцев от сухопутной дороги, не давая им организованно отойти с полуострова.

Первые жертвы и возня в тылу разозлили испанцев. Догадываясь, что мы используем для переброски и снабжения десанта лодки, они отправили «Первооткрыватель» на юг залива, чтобы в свой черёд отрезать наш отряд от внешней поддержки. В то же время их городок готовился к круговой обороне. На вал ставили фальконеты, порох убирали в погреба и прикрывали насыпями. Монахи спрятались в распадке между холмами, туда же оттащили часть вещей.

Нападения, однако не последовало. Варзугин сам готовился к обороне и наступать не пытался. Он с парнями устраивал завалы, где мог, создавал дополнительные рубежи обороны на случай вынужденного отхода.

В этот момент испанскому начальству, видимо, донесли, что какой-то торговый корабль и явно не принадлежащий подданным его католического величества, плавает напротив входа в пролив, словно у себя дома. В стане противника возникло замешательство. Несколько офицеров, под прикрытием небольшого отряда, отправились на морской берег и вернулись через час сильно встревоженными.

Наш галиот выглядел мирно. Обычный промысловый корабль, лишённый тяжёлого вооружения. Лёгкая добыча для любого европейца, прошедшего жестокую школу карибских и средиземноморских стычек. Опасность, которую он представлял, заключалась в другом. Во-первых корабль мог отправиться за помощью к соотечественникам. Испанские командиры не знали, как далеко отсюда находится наша база, и могли опасаться быстрого подкрепления. Во-вторых, галиот мог высадить ещё один десант в тылу, тем самым осложнив положение городка. А в третьих, он мог доставить нам боеприпасы. В том числе и тот самый порох, которого так не хватало испанцам. Ничего удивительного, что они решили корабль захватить. Эту миссию возложили на флагман.

Корабль быстро приготовили к походу и он отчалил от пристани. Противный вестовый ветер дул с моря, а течение которое могло вынести корабль из залива, у самого берега отсутствовало. Оно набирало силу лишь ближе к Альтатрасу или даже за ним. Поэтому пакетбот сначала пошел по ветру на восток, выбираясь на глубину и только тогда, заложив большую дугу, лег на обратный курс. Но теперь его путь пролегал в каких-то двух сотнях метров от Алькатраса.

Наконец Тропинин дождался своего звездного часа. Ради этого единственного залпа он всё затеял. Строил тайные укрытия, позиции и прятался от глаз испанцев, лишь бы подпустить их поближе, на выстрел картечи. И хотя теперь кроме фальконетов у Тропинина были настоящие пушки, он и их зарядил картечью для первого выстрела.

Меня на острове к тому времени уже не было, я наблюдал за баталией из своего убежища на северном мысе, но вполне представлял, как вскипает Лёшкина кровь. По сути это была его первая битва с европейцами, с конкурентами за священную американскую землицу. Кроме того, это была его первая морская битва, а у вскормленного на пиратской романтике парусной эпохи Тропинина давно чесались руки поднести к запальному отверстию фитиль.

Три орудия, два фальконета и с дюжина мушкетов изрыгнули дым и огонь. Это выглядело, конечно, жалкой карикатурой на настоящий пушечный залп. На европейском театре такая стрельба вызвала бы только смех. Но на диких берегах Америки она превратилась в эпическое морское сражение.