Окунувшись в наши ничем не примечательные воспоминания, мы не заметили, как время подошло к пяти часам.

– Большое спасибо вам за все, – сказала госпожа Эригути и покинула офис, как делала обычно. Вот так она и ушла.

В последнюю неделю своей работы в автобусной компании я заскочила в «Байфуан». Одна из моих подруг скоро должна была родить, мы с остальными подругами решили по такому случаю подарить ей мандзю-гигант, и мне поручили купить его. От своих планов мы чуть было не отказались на том основании, что беременным вряд ли полезны мандзю таких огромных размеров, но кто-то из нас вспомнил, что муж той подруги любит сладости, поэтому мы постановили вручить ей наш подарок со строгим предписанием поделиться с супругом.

После того как все объявления были записаны, и я передала все отчеты и прочие материалы в отдел рекламы, у меня осталась масса свободного времени. На несколько оставшихся дней я поставила перед собой задачу подготовить исчерпывающий список всех аудиофайлов и прочих данных, но заполнить рабочие часы удалось лишь благодаря многочисленным чаепитиям, спонтанному наведению порядка в офисе и бесконечным передышкам.

Господин Кадзетани перестал отлучаться с рабочего места, но теперь меня, словно вместо него, начало изводить жгучее желание покинуть офис – выскочить, чтобы купить что-нибудь или по какой-нибудь другой причине. Госпожа Катори порой заходила проведать меня, сидящую за своей перегородкой в полном одиночестве, и заводила долгие разговоры ни о чем. Она известила меня, что «Дальневосточный центр фламенко», по-видимому, не удовлетворившись уроками фламенко, теперь предлагает уроки игры на классической испанской гитаре, и она, поразмыслив как следует, решила записаться на них.

После окончания моего предпоследнего рабочего дня я отправилась в «Байфуан» за мандзю-гигантом. Как оказалось, мандзю-гигант – не тот товар, который можно просто взять и купить: его требуется специально заказывать. «Байфуан» доставит мандзю в указанное покупателем время, заверил продавец. Стоя в магазине и советуясь при помощи эсэмэсок с подругами, я составила к подарку до неловкости бесцеремонную записку примерно следующего содержания: если съешь его сама за один присест, это может навредить ребенку, так что обязательно поделись с мужем и ешь понемножку. Казалось бы, если подарок требует таких нелепых предосторожностей, лучше уж заменить его каким-нибудь другим, но я решила, что просто нельзя упускать такой случай преподнести кому-нибудь мандзю-гигант.

Я вышла из магазина перед самым закрытием и вспомнила, что тут же неподалеку находится угловой участок, о котором так часто упоминал господин Кадзетани. Конечно, если здесь шныряли извращенцы, намечая себе жертву из числа младших школьников, существовал риск, что и со мной могло что-нибудь случиться, но, зная с чужих слов о появлении хорошо освещенного офиса с застекленной витриной, я полагала, что не пострадаю. С самого начала я замечала, что господин Кадзетани слегка простоват, и поддалась внезапному порыву сходить и проверить его слова.

В окрестностях остановки у начальной школы Умэноки было не сказать чтобы темно, но местные магазины закрывались рано, людей почти не попадалось. Задержавшись под навесом на остановке, я открыла на своем смартфоне карту и попыталась отыскать на ней парк, о котором говорил господин Кадзетани. На расстоянии трех кварталов от школы я увидела большое зеленое пятно с надписью «Спортивный парк Умэноки», а треугольный угловой участок через дорогу от парка был снабжен пометкой «Архитектурное бюро Ямамото». Господин Кадзетани говорил, что когда-то там располагался офис дизайнера, так что я пришла к выводу, что место то самое, а карту для смартфона просто не успели обновить.

От остановки, находящейся прямо у школы, я направилась пешком к парку. По пути попадались и жилые дома, и магазины, но одного взгляда хватало, чтобы заметить, сколько вокруг неосвещенных окон и наверняка пустующих зданий, вдобавок опущенные рольставни не давали понять, работают ли еще местные магазины риса и кимоно или закрылись навсегда. Вне всяких сомнений, по таким улицам не следовало бродить вечером в одиночку. Я полагала, что даже днем округу не назовешь оживленной, разве что в то время, когда дети возвращаются из школы.

Улица, по которой я шагала, была довольно широкой, но при этом ухитрялась казаться тихой и уединенной. Только достигнув угла спортивного парка «Умэноки», я вдруг попала в пятно ослепительно-яркого света. Он исходил из просторного помещения на первом этаже, на первый взгляд похожего на круглосуточный мини-маркет, но это был не он, а офис за полностью застекленной передней стеной. Я разглядела за стеклом как минимум два ксерокса, а рядом с ними – большой плоттер. Несколько четырехместных столов были расставлены так, что сидящие за ними видели деревья вдоль боковой границы спортивного парка «Умэноки». Мальчик и девочка в форме соседней старшей школы растерянно стояли рядом с ламинатором, видимо, не вполне понимая, как им пользоваться. С явной неловкостью посовещавшись между собой, они заглянули за угол, где виднелась стойка, и помахали, подзывая работавшую там женщину.

Я приблизилась к офису и прищурилась, вглядываясь в висящую над дверью вывеску из нержавеющей стали: она гласила: «Рекламное агентство „Ханабатакэ“». Одна из женщин вышла из-за стойки, подошла к ламинатору и школьникам и ловко изготовила три предмета размером с визитку. Школьники кивнули и принялись управлять ламинатором так, как им показали, скармливая ему одну карточку за другой. Женщина, вышедшая из-за стойки, поклонилась и вернулась на прежнее место.

Ею оказалась госпожа Эригути. Стоя за стеклянной стеной офиса, я вспомнила слова господина Кадзетани: «Неужели госпожа Эригути ничем не сможет мне помочь?» Рекламное агентство «Ханабатакэ» работало с десяти утра до девяти вечера, то есть ему явно полагалось быть открытым как раз в то время, когда дети идут из школы в клуб продленного дня. Видимо, госпожа Эригути все-таки нашла способ сделать хоть что-нибудь.