Господин Кадзетани по-прежнему раз в два дня ускользал с работы, чтобы забрать дочь из школы и отвести в клуб продленного дня. Казалось, эти отлучки не мешают ему выполнять рабочие обязанности и не вынуждают задерживаться после работы, но ситуация в целом, по-видимому, сильно угнетала его. Я знала об этом, поскольку каждый раз, когда сталкивалась с господином Кадзетани в кухне или лифте, он объяснял мне, как обеспокоен. И не могла понять, то ли сочувствовать ему, то ли досадовать, считая, что это уже чересчур. Видимо, то, что он едва ли мог добиться от вышестоящего начальства официального одобрения этих отлучек, придавало ситуации в целом сомнительный характер, хотя с практической точки зрения он не доставлял неудобств ровным счетом никому.

– Да нет никакой необходимости так тревожиться, – пыталась заверить его я, но он лишь качал головой и твердил:

– Нет, конечно, но так продолжаться не может.

По-видимому, родители детей, посещающих клуб продленного дня, выдвинули предложение вскладчину нанять кого-нибудь, кто провожал бы детей от школы до клуба. Я наивно поинтересовалась, неужели учитель с продленки не может сам приходить за детьми, и узнала, что он открыл клуб после выхода на пенсию, у него больные ноги, так что забирать детей из школы он не в состоянии.

Тем временем я почти решилась поменять место работы. «Почти» – потому что считала необходимым посоветоваться с госпожой Масакадо, прежде чем принимать окончательное решение, и полагала, что если у нее найдется множество причин, по которым лучше остаться в автобусной компании, есть вероятность, что я передумаю. В пятницу накануне длинных выходных я собиралась сходить поговорить с ней после работы, а во вторник объявить о своих намерениях начальнику отдела рекламы.

Если не считать притока к нам из самых разных отделов посетителей, желающих попрощаться, последний рабочий день госпожи Эригути прошел в основном без происшествий. При каждой встрече госпожа Катори повторяла: «Нам обязательно надо как-нибудь поужинать вместе, всем троим!»

Прощальная вечеринка стала для меня и для госпожи Катори первым случаем, когда мы вышли куда-либо поесть вместе с госпожой Эригути, и это укрепило мою уверенность в том, что она довольно жестко ограждает свое личное пространство и время. Но потом я вспомнила ее рассказ о том, что во время учебы в университете она состояла в клубе, и подумала, что в принципе она не настолько скрытна.

Из-за того что к нам постоянно кто-нибудь заходил, я вышла в кухню заварить чай позже обычного. И застала там господина Кадзетани, как раз возвращающегося после встречи дочери из школы, и заметила, что его походка стала легче, чем в последнее время.

– С возвращением, – поприветствовала я его.

– На угловом участке открыли новый офис! – объявил он с воодушевлением, какого я еще ни разу не слышала от него.

– На угловом участке?

– Ну помните, о котором я раньше говорил. Который не просматривается.

– А-а.

Мне напомнили таким образом о проблеме злоумышленника начальной школы Умэноки, и я сразу помрачнела, осознав, что в итоге мы с госпожой Эригути уходим из компании, так и не устранив эту проблему, однако господин Кадзетани жизнерадостно продолжал:

– В последнее время я замечал, что в том здании что-то происходит – вещи то ли вносили туда, то ли выносили, не знаю точно, – но решил не обнадеживаться раньше времени. А когда проходил мимо сегодня, увидел, что там сооружают застекленную витрину, заглянул к ним и поговорил с сотрудницей. И узнал от нее, что в этом здании открывается компания, оказывающая услуги рекламы и печати.

– Что ж, отличные новости.

– Просто замечательные! В офисе постоянно будут находиться три сотрудника, окна помещения, отведенного для встреч, как раз выходят на парк.

Господин Кадзетани сообщил, что под влиянием момента решил рассказать той сотруднице о находящемся неподалеку клубе продленного дня и о том, что произошло с его дочерью, и она пообещала бдительно следить за тем, что творится вокруг. Выходные у них в воскресенье и по праздникам, так что они открыты в те же дни, что и школа.

С таким видом, будто у него с души свалился гигантский камень, господин Кадзетани зашагал прочь по коридору. Вот проблема и разрешилась, подумала я, глядя ему вслед и чувствуя, что меня по-прежнему тревожит какая-то несущественная деталь.

В тот день госпожа Эригути со свойственной ей эффективностью отредактировала материалы и отослала их, а затем мы с ней просто прохлаждались, пока не пришло время расходиться по домам. Нашему отделу осталось только передать сведения о наших аудиозаписях и текстовых файлах рекламному отделу, что я собиралась сделать после длинных выходных. К концу следующей недели я надеялась полностью рассчитаться с делами.

Сидя в отведенном нам помещении за офисными перегородками, мы с госпожой Эригути разговорились о рекламодателях, с которыми нам пришлось иметь дело, и о самых запомнившихся встречах с ними. Президент «Недвижимости Маруяма», очень рослый и худой, напомнил ей жирафа, поэтому его настойчивое стремление упомянуть гориллу с вывески в рекламном объявлении показалось смешным. А я призналась, что никак не могу забыть, с каким изумлением впервые смотрела на мандзю-гигант из «Байфуана».