Вспомнился разговор девушки с Прасетом, в котором они обсуждали какого-то энного парня, что заставил её плакать. Парня, которого она не могла взять и забыть, потому что «это так не работает», но который очень опасен. Тот, о котором даже думать плохо. Юная Лариса Гузеева прибавила к этому слова темнички о том, что Бун не нравится, как Пхат из-за неё страдает, как из-за ненадобности «чужачке» ходит с кислым лицом. Ярким огнём вспыхнула мысль, что Бун элементарно могла испытывать ревность, ведь полусветляк проявлял внимание именно к Доме, тратил на неё своё время, а она в то время всячески его отшивала, тем самым, возможно, вводя в тоску.

«Так здесь и такие страсти крутятся?! Я прямо-таки поражена, госпожа Бунси! Как же это вы так умудрились вляпаться по самую макушку?»

Мысленно посочувствовав Цаойингмыд из понимания, что такое может случиться с каждым, что такое уже пережила и она сама, россиянка переключилась на Мали, что уже не выглядела зажатой. Теперь она спиной упиралась в широкую грудь Мыда, чему, по всему видимому, был только рад. Хотя фраза «по всему видимому» немного не подходила — лицо маг держал на «ура», хорошо скрывая эмоции. А вот по девушке всё сразу было очевидно: нежное и такое светлое личико смотрелось под грозным и безэмоциональным лицом парня слишком счастливо и ещё милее, выдавая то, насколько она расцвела рядом с ним.

Руки мага, напряжённые и с проступающими венами, лежали на столе, осторожно обходя любые соприкосновения с кожей иллюзионистки всякий раз, как появлялся риск коснуться её. Это выглядело так, будто прогнившее изнутри существо боялось навредить хрупкой солнечной девочке своим скверным характером, каким славились все подобные ему чёрты, отчего, напротив, выглядел слишком утончённым, подмечающим столь глупую деталь, если знать, что в облике человека он не может причинить ей боль и как-либо навредить.

Галицкая переключилась на последнюю свою соседку, что выглядела тревожнее остальных. Ей явно было в новизну так близко находиться с необычайно энергичным парнем, что не боялся бурно размахивать руками во время разговора и нередко задевать Саенгдао. Хоть девочка и пыталась вести себя непринуждённо, она всё же явно не была привыкшей к такому, а потому с опаской уворачивалась от каждого движения Сакды. Суд — его Тень — смотрел на девочку с сочувствием, извиняясь перед ней одним лишь грустным взглядом.

«Хэй, сау, каких птиц считаешь?» — Весело пронёсся в голове чужой голос.

«А? Что? Звал меня?» — Точно отойдя ото сна, торопливо заговорила Доминика.

«Ба, ты чего? Я тебя кричу невесть сколько, а ты всё не слышишь!»

«Не драматизируй, я просто задумалась. Так что ты хотел?»

«Поболтать… а ты, что, уже не хочешь?» — В голосе мага открыто звучала ирония, но он усиленно пытался состроить грустную мордочку, что получалось сделать достаточно плохо.

«Сет! — Недовольно нахмурилась темничка. — Конечно, хочу! Что ты сразу начинаешь выдавливать из себя щенка обиженного?»

Пхантхэ посмеялся над деланной хмуростью знакомой и начал расспрашивать её о том, какие сандалии, в теории, — он в такую чушь никогда не поверит, — могут быть удобнее кроссовок, что на пляже, что просто летом на асфальте.

Вечером, часов в девять, несколько магов вдруг спешно удалились с банкета, скрывшись в школе. Но ушли ненадолго, достаточно скоро показавшись из-за широко распахнувшихся дверей главного входа. Перед публикой парни предстали уже переодетые в плотные блестящие костюмы разных цветов, и неспешно подошли к своим музыкальным инструментам, что весь день томились под белыми простынями.

«Так вот для чего они здесь всё это время находились! Ну, Сет, сукин ты сын, ну, интриган!»

Среди этих существ первым Ника увидела Тхэ, облачившегося в чёрный пиджак с серебряным блеском на грубой ткани. Он стоял подле электроакустической гитары в цвет костюму, что была расписана витиеватыми узорами цвета серебра, находясь в левой части сцены. За барабанную установку, позади всех сел Тиннакорн, одевший чёрный костюм с насыщенно-зелёной подкладкой, а перед синтезатором, стоящим справа, расположился тот самый парень с группового задания, стоявший теперь в синем пиджаке — Чатри. Иссиня-чёрную бас-гитару в руках с нежностью поглаживал Сакда, вставший около клавишника, а солистом, расположившимся в центре, оказался Атхит, что держался властно и в изящных руках уверенно сжимал тонкую белую стойку с микрофоном в тон.

Когда мальчики приветственно поклонились слушателям, выполнив «уай» и произнесли пару незамысловатых фраз, большинство девочек радостно завизжали, захлопав в ладони и почти перестав обращать внимания на свои пары, что тихо пыхтели рядом. Только Дома хранила молчание и лишь весело улыбалась, не переставая изумляться увиденному, услышанному и осознанному, переводя взгляд с одной поплывшей магички на другую, а также прошлась глазами по некоторым парням, что верещали даже похлеще.

Темничка, несомненно, была шокирована появлением знакомых ей магов на сцене, выступающих как группа артистов, но не хотела пропускать это событие, пребывая в прострации от непонимания, а потому оставила разговоры на потом и не теряла здравость ума, всё наблюдая за происходящим на сцене. После затишья оживившихся фанаток, созданного благодаря поднятым вверх рукам наследника, музыканты поочерёдно бодро заговорили по-тайски в свои микрофоны, что россиянке переводил Пхат: