Я надеюсь, что орк не заметит, но он замечает.

– Ты должен что-то сделать с бедной животинкой, – говорит он, внезапно появляясь у меня за спиной.

Я оттаскивал Беллу от двери и не слышал, как он подошел.

– Почему «бедной»? – спрашиваю я.

– Разве ты не видишь, что она взбесилась?

Я смотрю на Беллу.

– Вроде нет, – отвечаю.

Он кивает с серьезным видом:

– Поверь мне, уж я-то знаю: взбесилась.

– И что я должен сделать? – спрашиваю я. – Может, к ветеринару отвезти? – предлагаю несмело.

– Это уже бесполезно, – спокойно сообщает он. – Болезнь зашла слишком далеко. В таких случаях лучше всего прекратить страдания. – Он протягивает руку и показывает, что у него на ладони.

Упаковка синих таблеток. Я узнаю их, это мамино успокоительное.

Он поясняет:

– Раствори это в водичке и дай ей попить. Она уснет и ничего не почувствует.

Я смотрю на него во все глаза, не в силах произнести ни слова.

Он кладет мне руку на плечо:

– Ты должен сделать это для нее, малец. Я на твоем месте отвел бы ее в лес и положил конец мучениям.

Я что-то бормочу, все это мне кажется бредом. Первая мысль: я никогда не смогу сделать ничего подобного. Даже представить себе невозможно.

– Я бы сам этим занялся, но это неправильно, ведь собака твоя, – продолжает он. – И если ты правда ее любишь, сделай то, что должен.

Дает мне таблетки и, ободряюще похлопав по плечу, возвращается на диван. Я глаз не свожу с Беллы, а та смотрит на меня весело и беспечно, склоняет голову набок, лижет мне руку.

Нужно решиться. Решиться быстро, завтра уже будет поздно. Собраться с духом, найти в себе смелость. Уйти из дома, сбежать. Дождусь вечера. Когда он уляжется спать, выйду из дома вместе с Беллой. Сначала говорю себе, что направлюсь к шоссе, а там попытаюсь остановить машину. Потом отказываюсь от этой мысли, ведь по ночам здесь почти никто не ездит, а орк быстренько вычислит, куда я скрылся, и настигнет меня. Я даже вообразить себе не могу, какая будет реакция, как он накажет меня за непослушание. Нет, я буду пробираться лесом. Там есть тропинки, ведущие в одну из окрестных деревень. Мой побег укроет темнота.

Решено.

Пока орк увлеченно смотрит телевизор, я наполняю две бутылки водой и кладу их в школьный рюкзак. Вынув книжки и тетрадки, кладу также немного съестного, фонарик, стеганую куртку и толстовку, чтобы уберечься от холода, а еще резиновую буратинку Беллы. Не хочу брать с собой слишком много, чтобы не было тяжело. Хорошо бы иметь при себе какое-нибудь оружие. Например, старый папин молоток, но потом говорю себе, что все равно не смогу ударить им кого бы то ни было, и оставляю его лежать там, где он лежит. Закончив приготовления, прячу рюкзак под крыльцом.

И жду.

Жду целый день, притворяясь, будто все как обычно. Орк, похоже, не замечает моего нетерпения, но что-то, говорит мне мой внутренний голос, он все-таки чувствует. Иногда меня охватывает страх: вдруг он читает мои мысли, видит меня насквозь? А иногда он мне кажется попросту жалким кретином. Так или иначе, я стараюсь изгнать из головы лишние мысли, вообще ни о чем не думать. Если он туда проникнет, то найдет пустоту, чистое пространство.

День проходит, и солнце наконец садится. За ужином орк поглощает невероятное количество макарон: я положил ему тройную порцию и раскрошил туда пару таблеток из тех, что он мне дал. Надеюсь, что с обильной едой лекарство подействует быстрее. Налопавшись, он, как всегда, плюхается на диван. По моим расчетам, часам к десяти он должен потащиться в спальню родителей.

И тогда настанет время уходить.

Но ничего подобного. Этим вечером он торчит и торчит в гостиной, клюет носом перед экраном. Я мысленно шлю ему проклятия. Кой черт его тут держит? Почему он не идет спать? И почему успокоительное не подействовало? Я в отчаянии. Неужели он что-то почуял? Когда он окончательно засыпает, я не знаю, что делать. Уйди он наверх, все было бы проще. А вдруг таблеток недостаточно? С включенным телевизором он может проснуться в любой момент и заметить, что я сбежал.

Но у меня нет выбора.

Если я не уйду сейчас, то не уйду уже никогда. А завтра ублюдок опять заговорит о том, что нужно убить Беллу.

Тогда я иду в комнату, одеваюсь потеплее, обуваю самые крепкие башмаки, какие у меня есть: хотя уже почти наступило лето, ночью в лесу очень холодно. Застегиваю на запястье часы с компасом, папа подарил мне их, чтобы, когда мы ходим за грибами, я мог ориентироваться. Потом кладу под простыни пару подушек, надеясь, что их можно будет принять за очертания спящего. Подделка не кажется мне очень убедительной, но что еще я могу придумать?

Снова спускаюсь на первый этаж, осторожно ступая по ступенькам. Потом на цыпочках выхожу в кухню. Беллу я заранее привязал у крыльца. Открываю заднюю дверь, стараясь не наделать шума. Легкий скрип, которого я раньше не замечал, кажется мне оглушительным. Жестом отдаю Белле команду «лежать». А она прыгает, скачет в радостном возбуждении.

– Глупая псина, нас из-за тебя заметут, – шепчу, стараюсь ее унять, а сам старательно запираю дверь.

Но она в ответ заливается лаем.

Я застываю, все еще держусь за дверную ручку, оглядываю темный дом, пока не замечаю бугая на диване: он вроде бы сидит неподвижно, свесив голову на правое плечо. С облегчением вздохнув, я медленно тяну дверь на себя, пока не щелкает замок.