Девочка очнулась, открыла яркие черные глаза, и лицо ее тотчас же выразило крайний испуг… В одно мгновенье вскочила она на ноги. В несколько прыжков сильных и ловких, словно дикая серна, взлетела она на гору – пространство шагов в десять, – и очутилась на выезде с моста, где были заставы, а поодаль небольшой сторожевой домик.

Она тревожно глянула на приближающийся поезд…

Паровоз шипел, выпуская пар с боков, и будто зверь на двух белых крыльях, с двумя тусклыми глазами, упертыми в землю, громыхал и несся, но казалось… стоит на мосту метрах в пяти от нее!

Девочка в два скачка перемахнула полотно железной дороги. Но когда она была на второй паре рельсов, за ней пахнуло ветром, а поезд уже взвизгнул на первой паре, и мчась покрыл то место, где она только что пролетела.

Она быстро нагнулась, взяла с земли свернутый красный флаг, обернулась и, выпрямившись, высоко подняла с ним руку.

Это была ее служба: «signaler le train», то есть, объявлять путь свободным.

Машинист с седой бородой все видел, перегнулся с тендера в сторону девочки и, вскинув руки со сжатыми кулаками, отчаянно крикнул:

– Проклятое создание! И ведь так каждый раз!..

Но поезд был уже далеко, и слов она не слышала.

Машинист обернулся к кочегару, нагнувшемуся у угля с лопатой, и взволнованно прибавил:

– Несчастный ребенок! Sacre nom de nom… [1]

– Toujours – Elza Gazelle? [2] – усмехнулся тот равнодушно.

– Да. Эльзa! И прозвище газели не поможет, увидите. Не нынче, завтра будет раздавлена. Et une belle enfant [3] – вот что обидно. Этого оставить нельзя. Сегодня же отошлю докладную. Словесно наших чертей шефов и начальство не проймешь.

Девочка, однако, видела угрожающий жест машиниста и грустно задумчивым взором своих красивых черных глаз, будто неприязненно, провожала вдаль поезд. А он, как сказочный дракон, хрипя и обрызгивая землю злобной пеной, извивался железным туловищем и ускользал по зеленой равнине.

«Опять, пожалуется на станции», – подумала девочка, которую машинист назвал так же, как ее называли все в местечке…

Настоящее ее имя было Louise-Anna-Elzire Caradol, но все звали ее уменьшительным третьего имени: Эльзa. И всегда, в силу привычки, все как бы бессознательно прибавляли прозвище, бог весть, когда и кем, но метко данное. Прозвище это: «газель» вполне шло к девочке с оригинальным типом лица, совершенно чуждым ее среде.

Во всей ее фигуре сухощаво крепкой, грациозно сильной, в дико блестящих глазах, всегда будто неприязненно и недоверчиво взирающих на людей, во всех нервно-быстрых, будто пугливых, но страстных движениях, в легкой, но резкой поступи, в порывистых, но мягких и красивых изгибах тела, сказывался именно дикий горный зверек – газель.

Поезд исчез за холмом, но гул длился еще с минуту и вдруг, после долгого свистка, сразу замер. Поезд остановился на маленькой станции за полторы километра от моста и сторожевого домика. Эльза, между тем, отворила настежь обе заставы на шоссе, пересекающем железнодорожное полотно, и ломовой извозчик, дожидавшийся проезда, двинулся с места.

Огромная и длинная повозка на двух почти двухметровых колесах, нагруженная мешками с мукой и запряженная красивым толстогрудым першероном [4] , будто зашипела, давя в порошок щебень, густо рассыпанный по шоссе… Сильный, серый в яблоках, рабочий конь с громадным хомутом, украшенным сверкающими медными бляхами и голубым мохнатым мехом, мощно и как-то даже важно, без малейших усилий, шагнул на рельсы. За повозкой двинулся молодой малый в синей блузе с бичом в руках. Картуз его был сдвинут на затылок, а на загорелом лице, потном и лоснящемся, было бросающееся в глаза выражение бессмысленного самодовольства и беспечной дерзости. Вздернутый толстый нос, маленькие серые глаза, прищуренные вдобавок от солнца, схваченные виски и широкие скулы, и, наконец, большой ухмыляющийся рот с недостающими зубами – все сразу производило отталкивающее впечатление. Когда повозка переехала рельсы, блузник [5] крикнул на першерона и конь сразу стал. Он подошел к Эльзе, сделал, шутя, бичом на караул, как бы ружьем, и затем выговорил резко, будто бросил слова:

– Bonjour, Gazelle! [6]

– Bonjour, monsieur Philippe [7] , – отозвалась девочка сухо, не посмотрев на него.

– А ведь когда-нибудь, вы попадете под поезд, прыгая как вот сейчас.

Девочка не ответила.

– Все еще сердитесь, Газель?

Она снова промолчала, но покосилась на свой домик.

– Silence complet! [8] – насмешливо воскликнул Филипп. – Ей-Богу, подумаешь, преступление. На то хорошенькие девчонки и существуют, чтобы их целовали. Они очень это любят, и только прикидываются, что обижены.

– Вот вы с такими и водитесь, а меня оставьте! – вымолвила Эльза вполголоса, глядя в землю.

– Jamais! [9] И я хочу вас предупредить, Газель, что это было в первый раз, но не в последний. Всякий раз, что я буду проезжать здесь, я буду вас целовать.

Эльза вскинула на блузника свои опущенные глаза, и взгляд ее вдруг гневно загорелся, большие черные глаза, казалось, стали еще больше и еще чернее.

– Никогда этого больше не будет! – медленно, но твердо выговорила она и с презрением смерила молодого малого. В голосе ее прозвучал такой горделивый гнев, что блузник насмешливо расхохотался и стал крутить усы.