В назначенное время зачастили "сорокапятки", открыли огонь "дегтяри" и "максимы", ночь засветилась строчками трассирующих пуль, всполохами разрывов.

– Побегут! Не любят они ночью драться,- прокричал в ухо Шарапову Гриха Латыпов.

Полуэкт тоже на это надеялся, но фашисты не отходили, сарай только подожгли, чтобы светлее стало. План боя рушился. Лежать и ждать, пока пехота выкурит немцев,- нечестно, и Шарапов поднял своих. Связи со Спасских не было, но он тоже пришел к такому решению.

Ударили почти одновременно, и у фашистов началась паника. Одно дело биться с противником, наступающим по фронту, и совсем другое, если он вдруг в тылу появляется и неизвестно, какими силами. Снялись немцы и спешно отступили через оставшийся открытым левый фланг.

Обычный ночной бой, каких провели немало.

Все целы, никого даже не царапнуло. Так считали, пока Бербицу Бахтин не понадобился.

– Лейтенант, куда ты дел Васю? Опять "особое задание"?
– спросил у Шарапова.

– Да нет. Ребята, кто видел Бахтина?

Видели все: лежал у дороги, поднялся, побежал вперед, а дальше...

Пошли искать и нашли самого неуязвимого разведчика взвода Васю Бахтина мертвым. Поверили в это не сразу. Пульс стали щупать, к дыханию прислушиваться, искусственное делать. Убит! Скинули пилотки, подняли над головами автоматы, до боли в пальцах нажали спусковые крючки и не отпускали, пока не разрядили диски. Прибежал всполошенный командир роты:

– Что тут у вас случилось?

– Бахтина потеряли!

Подняли, понесли Васю в деревню. Полуэкт шел, спотыкаясь, ничего не видя перед собой и жалея, что бой уже закончился. Копившаяся месяцами и годами ненависть к фашистам переполнила сердце и искала выхода. За автомат бы снова взяться и бить, бить, бить. С того поиска, где лежал Вася у проволоки, притворяясь раненым, даже раньше, когда ходили на дзот у Зарелья, не чаял он души в Бахтине, надеялся на него, как на себя. На самые опасные дела Вася всегда сам напрашивался: "Поручи мне, командир, сделаю". Он прикинет - и другие справятся, Бахтина поберечь бы надо, впереди еще посложнее дела будут, но как-то надежнее, если Бахтин сам пойдет. В умелость его верил и в везучесть необыкновенную...

– Разведчики, где ваш лейтенант? К начальнику штаба его,- дошел до сознания Полуэкта голос связного.

Пошел за ним, думая о том, что же и как он напишет Марии Ивановне - матери Васи в деревню Косаряна, как оправдается перед ней за смерть сына, где взять на это сил и мужества?

Цыцеров дал приказ вести полк на север, на приграничную станцию Пундуры.

– У нас Бахтина убили,- выдавил из себя Полуэкт.

– Бахтина?! Да как же так?

– Пока не похороним, не пойдем.

– Без вас управимся,- рассердился начальник штаба.

– Нет, товарищ капитан, своих мы хороним сами. И так твердо выговорил эти слова Полуэкт, что готовый взорваться Цыцеров уступил:

– Пусть так. Меня позовите, когда все будет готово.

– Есть!

Землю копали ожесточенно и молча. Тело завернули в плащ-палатку, бережно опустили, бросили по горсти земли. Могилу засыпали медленно и тоже бережно, словно боялись причинить Васе боль, сокрушаясь, что нет времени сделать гроб и похоронить Бахтина по-настоящему. Столбик с дощечкой и надписью на ней установили, дали салют и потянулись вслед за Бербицем. Не выдержал Миша, пошел, потом побежал, чтобы никто не видел его лица и содрогающихся плеч.

2

Перед Пундуры снова копали могилу. Проходили мимо мельницы, грянул выстрел, и упал, сраженный пулей, недавно прибывший во взвод разведчик Скворцов.

Злые были ребята, остервенелые. Двое убитых за несколько часов! С ненавистью разглядывали станцию - кого она еще унесет?

Шарапов достал карту. Речка перед станцией обозначена, Утроей называется. Не видно ее, в кустах, наверное, прячется. С правой стороны, от Острова, повозка приближается. Машина ее обогнала. Еще дальше автобус показался. Его решили перехватить, вдруг штабной, да еще с документами? Бегом к речке, переплыли, подпустили поближе и - короткими очередями по скатам, а автобус идет себе, только газу поддал. Еще больше озлились, мазилами друг друга пообзывали и скорее на станцию. Две очереди навстречу. Все стволы на звук там перестали стрелять.

Мокрый, задыхающийся, ворвался Шарапов на вокзал. В кабинете за столом пожилой человек, рядом девица в черном. Не обрадовались, но и не испугались. Не давая опомниться, вопрос в лоб:

– Немцы на стации есть?

– Нет,- отвечает девица.

– Кто стрелял по нам?

– Охранники, должно быть.

– Сколько их?

– Всего четверо,- скользит улыбка по лицу девицы.

Начальник станции молчит. Не понимает? Шарапов скосил глаза на раскрытый журнал. Записи в нем на русском.