Шрифт:
«Твою ж! Где ты, Вечная Дева, где? Забери ты меня уже! Хватит потешаться! Люди столько пережить не могут!»
Он отбился от нового удара. И умудрился ранить нападавшего. Тот отлетел, схватившись за живот. Напарник его охнул испуганно, подхватил беднягу, забыв на миг о своей цели. А жертва, не дожидаясь, пока охотники доведут до конца начатое, нырнула в густой подлесок.
Кровь из новой раны на груди хлестала так, что атаман только дивился – наивный, он думал, что она ещё по дороге из Эсендара вся вытекла. Идти уже не получалось. В голове гудело, глаза ничего не видели. Но он продолжал ползти упрямо. Сквозь звон в ушах долетали далёкие крики:
– Где он?
– В лес ушёл…
– Вот сволочь! Останься с Хаго, а мы за ним.
– Ты в своём уме? Жить надоело? В Лес Бессмертных пойдёшь?
– А что делать? Эрр Лахти велел без его башки не возвращаться…
– Да сдохнет теперь, не переживай. Смотри, с него кровища как льёт! Или лэгиарны пристрелят. Они свои границы стерегут, ни одного чужака не пропустят.
– Ладно, ребята, Хаго помогите – перевязать надо! Да поворачиваем назад!
– Эрр Лахти башку его…
– Скажем, что он у нас на глазах в болоте утонул… Что мы все видели, как его в трясину засосало. Ну… Все согласны?
– Хаго, дружище, терпи… Сейчас…
Голоса смолкли. Наверное, легавые уехали… А может быть, он просто перестал слышать. Также как чуть раньше перестал видеть. Земля внезапно исчезла, он потерял всякую опору, и ухнул куда-то вниз. Скатился по каменистому склону и замер неподвижно. С этой новой мучительной болью справиться не удалось. И Эливерт провалился в беспросветную черноту.
В бреду
Так отлетают тёмные души…
– Я буду бредить, а ты не слушай.
Анна Ахматова
Ревущая стена огня.
– Держи меня за руку! Верь мне!
Снова она, снова этот сон, снова этот голос.
Он отмахнулся от протянутой ладони.
– Никому я больше не верю! Оставь меня! Чего ты ко мне привязалась? Оставь меня! Оставь меня в покое!
– Это не покой – это смерть. Идём со мной! Не сдавайся, родной!
– Пусть, – устало мотнул он головой, – пусть смерть. Там покой, тишина, там нет этого всего… Я просто хочу, чтобы всё закончилось. Я хочу покоя!
– Нет, родной, нет, борись! Ты должен…
– Зачем? Зачем? Скажи мне, в чём смысл! У меня больше ничего не осталось! И никого… Я никому не нужен. Я хочу умереть.
– У тебя есть я. Ты нужен мне! Ты всё, что мне нужно. Не уходи!
– Тебя нет. Я тебя не знаю. Ты – мой бред…
– Я – твой свет. Я приду. Обещаю. Только дождись… Ворон, я знаю, до радуги дойти нелегко… Не каждому дано. Но ты ведь особенный, ты сильный, ты можешь! Я верю в тебя! Тот, кто сможет дойти, обретёт своё счастье. Обещай дождаться!
– Я не хочу больше ничего, – простонал он. – Отпусти меня! Мне больно. Мне очень больно. Мне так паршиво, что я сейчас свихнусь!
– Иди ко мне!
От неё пахло свежестью дождя и мягким теплом весеннего солнца. От неё пахло домом и любовью – давно забытыми запахами счастья. И всё мучительное, горькое, невыносимое отступало в кольце её тонких рук.
– Я с тобой, родной мой! Навсегда…Только дождись!
– Я дождусь, – он коснулся на миг её губ – мягко, нежно, робко, совсем не так, как привык целовать других.
А губы на вкус как лесная земляника, сладкие, не оторваться…
– Держись, любимый мой, держись! – шепнула она ему в висок. – Я с тобой!
И исчезла…
А он провалился в мешанину пугающих образов и видений.
***
Боль вернулась. Вся разом. Накрыла удушливой жгучей волной. Обступила ревущей стеной огня, кольцом беспощадного пламени. Лицо горит так, словно его ткнули мордой в костёр. В спину будто вгрызается стая голодных волков. У самого сердца – ноет, саднит. Невыносимо хочется пить. Но, чтобы попросить воды, надо двинуть губами, покрытыми запёкшейся коркой. А это тоже так больно, что лучше терпеть и молчать.
– Держись! Не сдавайся! Скоро будет полегче!
Снова она…
Нет, голос другой. Женский, но другой. Это не его таинственная гостья из снов.
– Терпи!
Терпеть не получалось, он снова соскальзывал во тьму небытия, из которого проступали туманные обрывки видений.
***
Бездонные глаза цвета неба, но от неба они так далеки. Льняные кудряшки. Жемчужная улыбка. Но лицо чуть хмурое, напряжённое.
«Что, даже не поцелуешь меня на прощание?»
«На прощание… поцелую…»