В знак скорби, Елизавета приказала приспустить флаг с флагштока и объявила траур по ушедшему Потентату Августу Патрицину. Госпожа Соррент решила взять меня с собой на Совет, чтобы я могла сразу пересказать события прошедшей ночи. Также на собрании она намеревалась поставить под вопрос моё дальнейшее будущее. Я напомнила об обещании Августа, на что вампирша пожала плечами, говоря, что, если он и правда так решил, то в его доме найдутся подтверждающие документы. А пока есть только моё слово. И, в свете последних событий, мне стоит проявить осторожность.

По дороге на собрание, проводимое в здании регионального суда, в простонародье именуемое как Матрёшкин дом из-за других служб, находящихся внутри, Дарден разъяснил слова матери:

– Дари, всё очень плохо. Если мы не найдём подтверждения твоих слов, то могут предположить, что ты и убила Потентата, не согласившись с его решением. В конце концов, то, что он дал тебе свободу, выглядит довольно-таки невероятно. И ты последняя видела его живым, – объяснил он. – Что ты помнишь перед уходом? Он вёл себя странно? Может, в доме было что-то не так? Что-нибудь заметила необычное?

– Я ушла где-то в половину третьего. До этого мы гуляли по набережной. А когда вернулись, то распрощались у входа. И нет, я не заметила ничего странного, – ответила я, предчувствуя, что мне не стоит появляться на собрании. Этакая щекотка под кожей – очередное предчувствие беды. – Как его убили?

Не отрывая взгляда от дороги, Дарден мотнул головой. Он не знал.

Прибыв по адресу, оказались у массивного здания из кирпича, выкрашенного в грязно-серый цвет. Огороженный высоким забором из прутьев, на территории, закатанной в плитку, без единой лужайки, Матрёшкин дом производил гнетущее впечатление. Конструктивизм в чистом виде. Шесть этажей скуки и застарелых тайн. В основном, здесь работали вампиры, у Конгрегации был свой закрытый ящик. Однако подобные собрания, традиционно, устраивались именно здесь. Провинившиеся вампиры не покидали этот дом, проходя все этапы, перемещаясь между этажами. От камеры заключения до зала суда, а потом заканчивали свой жизненный путь в зале для казней. Удобно, функционально, окончательно.

Перед нами вереницей стекались наглухо тонированные автомобили, спускаясь на подземную парковку. Вклинившись в стройный ряд машин, припарковались на местах для соррентийцев. После Дарден сопроводил меня до комнаты ожидания, выкрашенной в казённые коричневые тона с пропахшей куревом мебелью и пепельницами на кофейном столике.

– Посиди пока здесь. Тебя вызовут, когда придёт время, – сказал он.

Я вцепилась в рукав его пиджака, задерживая и чуть уводя в сторону, чтобы остаться наедине. Прижавшись к его груди, едва слышно прошептала:

– Я чувствую себя в западне, Дэн. Мне сложно поверить в такое чудовищное совпадение. Тот, кто убил Августа, подставляет меня, – запрокинув голову, посмотрела в его чёрные глаза, улавливая схожие мысли. – Ты же мне веришь?

Поцеловав в лоб, Дарден кивнул, а потом его губы остановились в миллиметре от моих, и он ответил:

– Я верю, что ты его не убивала, Дари. Но прости, я не доверяю тебе в остальном. Я чувствую, что ты хранишь от меня секреты.

Сжав его за плечи, всё в такой же пугающей близости, когда даже чёрные глаза вампира расцветают карими тонами, проступая россыпью кофейных пятен на радужке, когда дыхание горячит кожу, а аромат мужских духов пьянит сознание, когда кажется, что теплее и роднее никого нет, когда не можешь просто остановиться, я говорю:

– Рано или поздно, но ты узнаешь обо всём, Дарден. Надеюсь, мне хватит сил выдержать…

Дэн, будто почувствовав, что я собираюсь сказать, наклонился ниже и поцеловал меня, да так жарко, что я потеряла бы равновесие, если бы он не подхватил меня, прижимая сильнее к себе. Дэн вжал меня в стену, распаляясь за секунду, так быстро вспыхнув, как будто мы не в здании суда, а в спальне и вот-вот опустимся на постель.

Сзади послышалось деликатное покашливание. Оторвавшись друг от друга, обернулись, – там, скрестив руки на груди, стояла мать Дардена. Как хищный зверь, она сжимала предплечья, поджав губы и немигающе глядя на сына. Казалось, что сам воздух вибрирует от её злости, но вслух женщина ничего не сказала.

Дарден поцеловал меня в макушку, вновь пожелав не бояться, а потом последовал за матерью, которая сразу вцепилась в его локоть, что-то горячо зашептав на ухо. Кажется, мне не следовало так сближаться с ним. Кажется, но это уже не в моих силах.

* * *

Узкие окна пропускали совсем мало света. В воздухе кружились пылинки, а за стёклами, разграничивающими зону отдыха и широкий коридор, виднелись вампиры из других кланов. Многие посматривали в мою сторону – я была единственной посторонней. Все остальные находились на самом верху власти. Прибывали Хозяева со своим ближним кругом. Чуть позже подошли охотники, из которых я узнала Севастьяна и Бориса. Последний, заметив мой взгляд, многообещающе ухмыльнулся.

Все они скрылись в зале для собраний, и коридор погрузился в звенящую тишину.

Я сидела там как на иголках, предчувствуя очередную беду. Всё произошло слишком неожиданно. Кто мог убить Августа? Он слишком влиятельная фигура, чтобы на него просто так напали. В этом есть какой-то смысл. Как и в прибытии Офортоса. Как и в том, что Елизавета считает меня не той, кто я есть.

Руки сами потянулись к груди за кулоном. На меня смотрели родители, и я пристальнее вглядывалась в лицо отца. Мы похожи. Не можем не быть похожими. Но неужели он внушил моей матери любовь к себе? Может ли быть так, что я порождение зла? Насилия? Крайней степени жестокости? Мама выносила и родила меня. Что она чувствовала? О чём думала? Неужели всё это время она находилась под внушением вампира, желающего произвести на свет дампира? Я монстр? Что он сделал с ней, чтобы получилась я?..