— Можно? — приоткрыл он дверь в избу после того, как постучался.

— Войди… — хрипло отозвался Гунхильдр, — Чёрт, после твоего прорыва ты стал ещё больше похож на мужеложца. Хоть бы в косы их заплетал, да бороду отпустил как все мужики. — окинул взглядом Эспена лесничий.

— Я всё-таки не здешний. — пожал плечами герой.

— Ежели не планируешь оставаться, так проваливай, чего пришёл?

— Нет, я не собираюсь уходить… Мне здесь нравится. Я уже понял, что никогда не вспомню кем был раньше, но скорее всего — таким же селянином из другой деревни, который упал в реку и потерял память.

— Брешешь, сучий сын. Не видел я ещё селян с таким ровным лицом. Али твоя матушка с кем богатым согрешила?

— Понятия не имею кем она была. Я просто хочу быть таким какой я есть, хотя бы внешне. В остальном, я уже стал частью вашей деревни. — сжал губы паразит.

— Бес с тобой. — прокряхтел Гунхильдр, — В конце-концов, ты уже был «дохляком» когда сюда заявился, кто знает, сколько до этого ты им пробыл прежде чем стал «дикарём». Тебе явно не стоит идти по Пути Тельмуса.

— Почему? — поинтересовался Эспен.

— Все, кто встают на это путь отдают всё ради чего-то, что ещё никто не получил. Адепты, как их называют в армии — глубоко несчастные люди, я считаю. Говорю по своему опыту.

У нас в Малых Дубках много проблем. То голод, то засуха, то чупакабра какая в огород забежит, то ещё бес его знает, что случиться может. Но мы не одиноки и мы боремся с этими проблемами вместе. И живём по сорок, пятьдесят, а то и шестьдесят лет.

А что адепты? Идут по пути одиночества, потому что быть с кем-то — значит делить силу пополам, а то и на большее число, преследуют недостижимое для них счастье, пытаются забраться на вершину горы, что вершины не имеет и в конце-концов умирают молодыми не оставив ничего после себя кроме распотрошённого тела, которое через пол дня встанет и пойдёт кошмарить сельский люд.

Хотя есть и второй вариант, не менее распространённый: адептами становятся несчастные, которым не осталось ничего, кроме как мстить, забирая с собой в могилу сотни причастных и непричастных.

Эспен задумался. Он, хоть и видел Гунхильдра, считай, второй раз, но верил ему так же как и Ярону. Вернее, он не верил никому из «двуногих», просто он знал, что тот не лжёт.

Пустой левый глаз, явно отнятый не зверем, шрам в виде «заячьей» губы, соединяющий её с носом от ножа, множество рубцов на щеках и лбу, а также лишённая двух пальцев правая рука говорили о многом.

И глаза.

Эспен никогда не видел у себя или у другого животного таких. Они принадлежали только некоторым двуногим, но от чего — Эспен сказать не мог. Он едва ли смог полностью понять жизненные принципы людей и до философии лысых обезьян толком не добрался.

Поэтому, он не рвался идти по Пути Тельмуса. Ему нужен был третий уровень для управления деревней после смерти Ярона и возможности выпускать наружу копящуюся звериную жажду крови. Этого было более чем достаточно паразиту от Древа Жизни.

В остальном, его цели были неизменны: сытно есть, спать в тепле, удовлетворять терзающую его человеческую оболочку жажду плотских утех и, в целом, быть на вершине окрестной пищевой цепочки.

Согласно справочнику, подаренному старостой — адепты уровня «зверь», в среднем, доживали до ста лет. Это был приемлемый для Эспена срок жизни. Он относился к смерти куда проще, ведь в бытность членистоногим слизнем, герой и не рассчитывал прожить дольше пары месяцев.

По меркам сородичей, он уже был сверх-долгожителем прожив целых три с половиной года (когда в начале Лета он получил самосознание, то не был старше двух недель), что уж говорить о целом веке. Его маленький мозг, даже усиленный мощностью человеческого попросту не выдержал бы дольше.

— Охотник — тот же солдат, но действующий по другому. Ты не солдат, нет… Но воин. Сильный воин, раз завалил седого кабана. И тренировать тебя нужно как воина — самостоятельную боевую единицу.

Седой кабан в роще, что слон в посудной лавке. Найти его не сложно, а вот в густых зарослях и более мелкую дичь, я тебя ловить научу. Кроме того, ты должен уметь ставить и распознавать вешки, а также изучить язык жестов если придётся взять тебя в отряд. Передвигаться ты тоже должен тише.

Я когда с остальными ходил за тушей по твоим следам диву дался как за тобой самим пара медведей не увязались.

Научу маскироваться. Не только задницу свою белую ты должен прятать уметь, но и запах, и даже дыхание.

В общем, работать есть над чем. Ярон говорил, что если станешь «зверем», он передаст деревню тебе. Я с ним не согласен, но если так будет, то по крайней мере волки и медведи никогда не будут нас тревожить, чуя силу третьеуровневого адепта. А там, гляди, найдёшь жену и думать за тебя она будет.

А может быть так, что и сам уму-разуму научишься, Храдхировы пути неисповедимы. — почесал седую бороду старик, — Ладно, иди, готовься к гуляниям, а завтра, с первыми петухами, чтобы был на пороге избы. Опоздаешь — поколочу так, что мать родная не узнает, хоть её у тебя и нет более. — ухмыльнулся Гунхильдр.