— В следующий раз будем спасаться на яхте покомфортабельней, — ухмыльнулся я, — с кондиционерами и ванными!

— Да хотя бы с душем! — хихикнула Рита.

— Тебя не тошнило в качку? — запоздало озаботился я.

— Не-а! Вестибулярочка у меня тренированная. Чемпионка Первомайского района по художественной! Помнишь?

— Помню… а как же… — выговорил я стариковским дребезжащим голосом.

— А «старпер» — это что? — лукаво прищурилась девушка. — «Старый перец» или…

— Или! — засмеялся я. — Одевайся скорей, а то нам шакшуки не достанется.

— Фу-у! — надулась Рита. — Не хочу я этих яйцов с помидорами!

— Не яйцов, а яиц.

— Все равно не хочу!

— Пошли, пошли, «пузатик»…

— Опять дразнишься?

— Вот, наглая! — изобразил я возмущение. — Сама же рвалась в роддом! А туда с тонкими талиями не пускают!

Девушка тут же выпятила губу «сковородником», и заныла:

— Ты меня теперь разлю-юбишь, жиропупу…

Пришлось мне идти обнимать и ворковать:

— Ну, здрасте! Ты ж у меня красоточка… Венерочка…

— Ага, венерочка… Кроманьонская! Бегемотиха с восьмым размером и во-от с таким животярой!

Узкая дверь в каюту отворилась, и внутрь заглянула Марина.

— Капризничает? — белозубо улыбнулась она.

— Кочевряжится, — подтвердил я.

— А нам положено! — важно заявила «жиропупа», и показала мне язык.

— Кому это — нам?

— «Пузатикам!» — гордо задрав голову, Рита покинула каюту.

— Ковыляка, — сказал я негромко, и шагнул следом.

Яхта выглядела настоящим парусником — той самой бригантиной с «флибустьерского дальнего синего моря». Прямые паруса на фок-мачте были убраны, «Зоар» шла под грота-триселем с топселем. Вдобавок ловили ветер стаксели, растянутые между мачтами и окрылявшие бушприт.

Мощный дизель на яхте тоже имелся, но он молчал за ненадобностью — ветер с норд-веста задувал, как полагается, ладное суденышко так и неслось навстречу Азии.

Нельзя было сказать, что я совершенно успокоился, но в эти неспешные часы, стоя в тени парусов, вбирая плеск волн и скрип снастей, я испытывал полное умиротворение. Ну, почти полное…

— Етта… Миша! Не отрывайся от коллектива!

Вайткус, снова вернувший себе образ добродушного медведя, качнул пузатой бутылкой кьянти.

— Присоединяйся! Спрыснем.

Улыбавшийся Рустам протянул мне пластиковый стаканчик.

— А по какому поводу пьянка? — я подставил посуду.

— Здрасте! — фыркнул Ромуальдыч, прицельно наклоняя горлышко. Рубиновая струя плеснула, наполняя сосуд наполовину. — Седьмое ноября, однако!

— А я и забыл совсем… — смутился я. — Ну, поехали!

Одноразовые стаканчики сошлись без шума. И Ядзе налили, и Марине, и даже Рите — «пузатик» чокался гранатовым соком.

— Ура, товарищи!

Тот же день, раньше

Ливан, Бейрут

Легкий «Дассо-Фалькон» домчал Ершова за какой-то час, аккуратно сев в аэропорту Бейрута, но для Григи время тянулось густой смолой, мучая неизвестностью и выматывая нервы.

Двое суток он мотался по горам и долам Курдистана, пока турецкие рыбаки не передали весточку — семеро «руслар» бежали из тюрьмы, и с ними «Мармарин-ханум». Сами поднялись на борт яхты «Зоар», и отчалили, держа курс на зюйд-ост…

Всесильному шефу «Мухабарат» было даже немножечко стыдно за то, что его волнения и тревоги распространялись лишь на драгоценную Мармарин. Но… а как иначе? Она ведь не просто жена и мать его сына! Марина — единственная.

Сбежав по трапу, Григорий небрежно пожал руки встречавшим офицерам.

— Салям, салям… Новости есть?

— Да, сардар, — почтительно поклонился лощеный Аббас. — Моссад избегает комментариев, но мне удалось кое-что узнать по своим каналам. Русских на яхту привела команда полковника Алона — его группа весьма автономна и находится на особом положении…

— Алон? — оскалился Ершов. — Замечательно! Где яхта сейчас?

— В море, сардар…

— Тогда… В Сайду! На русскую базу! У флотских найдется самолет-амфибия, а ждать… Мне некогда ждать!

— Будет исполнено, сардар…

И минуты не прошло, как несколько джипов с охраной из свирепых курдов вынеслись с территории бейрутского аэропорта. Миротворцы в белых касках взяли на караул.

Тот же день, позже

Ливан, Сайда