У завсегдатаев взгляд был другим, иронично-бестолковым. Они сходу записали Кармен и Каина в напряжные и дел с ними решили не иметь. Что их вполне устраивало.

Столпившаяся вокруг стола группа мантисов даже не соизволила обратить на них внимания. Их больше занимала какая-то схема, которую чертил на столе главарь. Презрев условности, он выцарапывал её на столешнице шипастой лапой.

Большинство посетителей общалось друг с другом на пришедшем из Цислейтании ротвильше, который претерпел значительные изменения и был мало понятен посторонним из-за обилия эрративов[1] и местечкового сленга.

– Никто даже не заинтересовался перестрелкой, – шепнула Кармен.

– Здесь это обычное явление. Всё равно полиция не приедет, скорее всего.

Следуя за гомункулом, они прошли в коридор, расположенный в задней части здания. Большая часть тусклых лампочек была разбита и едва разгоняла мрак. Каин заглянул в одну из приоткрытых дверей. Из расположенного в дальней стене окна на него уставился громадный глаз с продолговатым горизонтальным зрачком.

– Ты не на экскурсии, вампир, – сказал гомункул и захлопнул дверь у него перед носом. – Иди за мной и не лезь не в своё дело.

Следуя за гомункулом, они начали спускаться в подвал. Кривые ступени коварно скользили под подошвами и норовили сбросить идущего вниз. Гомункул толкнул очередную дверь и жестом пригласил их в помещение. Вся обстановка состояла из лишённого дверей шкафа, забитого каким-то барахлом, и единственного стула, стоящего под болтающейся на проводе лампочкой. В углу стояло что-то похожее на накрытую полотном статую.

Гомункул забрался на скрипучий стул и принялся болтать ногами.

– Что тебе нужно? – спросил Каин, когда ему надоело ждать.

– Я тебя знаю, – заявил гомункул, сложив руки на животе. – Ты Каин Сийярто, храмовник. Твою подружку вижу впервые. А ещё я знаю человека, который тебе нужен.

– Неужели?

Гомункул гневно сморщился.

– Оставь сарказм при себе, вампир. Без меня ты его не найдёшь. Блуждание в потёмках – не та роскошь, которую можно позволить себе в такие времена.

– И зачем тебе помогать нам?

– У всех свои мотивы.

Скорее всего, гомункул, как и многие его сородичи, жаждал освобождения от тирании Нижнего города. У них не было особого выбора – жить можно было или в рабстве, или в изгнании. Некоторые организации Офенпешта поддерживали их подпольную деятельность, но в основном это были маргиналы или политические отщепенцы.

– Ты не представился.

– У нас нет имён. По крайней мере, для посторонних.

– Ты тот самый друг Бартола Дворжака?

– Да. Я хотел поговорить с тобой наедине, но получилось как получилось. Раз время пришло, то сделаю это сейчас.

– Удивительное совпадение.

– Ты будешь слушать или нет?

– Рассказывай.

– Николау Мареш, – сказал гомункул. – Ты мог бы узнать это имя и из других источников, но времени ушло бы несравненно больше. Можешь считать, что тебе повезло.

Гомункул замолчал.

– И это всё? – спросил Каин, не дождавшись продолжения.

– Тебе обещали зацепку, – ответил гомункул. – Обещание выполнено. Очередь за тобой, вампир.

Он спрыгнул на пол и начал ковылять по комнате, изредка взмахивая руками, будто неслышно дискутируя с кем-то. Потом остановился и начал что-то чертить на стене взятым с подоконника карандашом. Интерес к гостям гомункул потерял и полностью погрузился в свои размышления.

– Разговор не окончен, – сказала Кармен.

Гомункул на мгновение замер, но тут же продолжил своё занятие. Рядом с рисунками появлялись всё новые и новые сложные формулы и расчёты. Они притягивали взгляд, как будто хотели быть разгаданными. Язык гомункулов причудливо сочетался с обычной латиницей, создавая некий пиджин[2].

– Я с тобой разговариваю.

– Закончен, – прошептал он. – Наконец-то закончен.

Кармен подошла ближе.

– Что ты там бормочешь?

– Не трогай его, – предупредил Каин.

– Я не собираюсь его трогать. Просто крепко надеру зад, если будет вести себя подозрительно.

– Это не поможет.

Гомункул повернулся и зловеще блеснул глазами. Протянув руку, он сдёрнул полотно на пол.

В углу стояла биомеханическая конструкция, которая когда-то была человеком. Ноги до колен и всю левую руку заменяли переплетённые с мышцами стальные протезы, желтоватая сухая кожа напоминала пергамент. Верхняя часть черепа была удалена, мозг отсутствовал. В лоб, виски и затылок были вживлены изогнутые металлические пластины, образующие подобие короны. Большую часть лица скрывал пульсирующий органический нарост, от которого тянулись толстые трубки, уходящие куда-то за спину; такие же трубки торчали из глазниц.