Тем более теперь, когда не только обилие приключений и происшествий, а ещё и тягость выматывает душу и тело.

Для всех Эмелина — розовенькая аки сахарная карамелька, прелестно выглядящая болтушка. На самом же деле, хоть и мало, а всё же иногда поташнивает, голову кружит, самочувствие скачет. Конечно, миленькая магичка телом покрепче любой здоровой, сельской, человеческой молодухи будет, однако тягость есть тягость. Любой детеныш из матери соки тянет, и тот звереныш, что растет сейчас внутри льерды, не исключение.

Так что шаррху, живущему в теле вздорницы Ланнфель тяжело приходится. Мало того, что саму её оберегать надо, а ещё и маленького лемейру, прочно обосновавшегося в уютном, теплом, бархатном домике. Не до шитья, в общем. Бережет себя Сила, излишне надрываться не хочет.

Кроме всего прочего, пансионная выучка у Эмелины слабая, благодаря кризису, дурному нраву и природной лени. Так что, приходится теперь где малой толикой шаррха, а где и просто руками, знающими и умеющими, к счастью, многое, обходиться.

Примерно так и объяснила Хозяйка Поместья некоторые тонкости внимательно выслушавшей её Коре и раскрывшей от интереса рот, Тине.

— За этим вы и нужны мне, девушки мои милые, — завершила рассказ льерда Ланнфель внезапно дрогнувшим голосом — За этим маги людей в дома берут, в помощь. Если бы просто, так зачем вы нам? А вот не просто. Мне иногда тоже выдохнуть надо, а кто делать всё будет? Не Диньера же просить? Он, конечно, и кашу сварить сможет, и постирать, но как бы… не его эта обязанность здесь. Папаша, к примеру, полы не моет у себя в имении, обеды не готовит. Другими делами занят.

Обе служанки готовно закивали головами, согласившись с этими благоразумными доводами.

— Разумеется, льерда! — заверила Кора — Не мужские это дела. У них своё, у нас своё. Вы абсолютно правы в этом, да и в другом… Магия магией, а без умелых рук нигде не обойдешься.

— А я прежде думала, — вдруг брякнула Тина, густо покраснев — Я думала, все маги ленивы. Вот и нанимают людей на разные работы. Чтоб самим грязь не ворочать. Стыдно теперь, льерда! Неудобно как — то…

Эмелина смешливо сморщилась:

— Нет, не ленивы. Хотя всякие, конечно, бывают и маги… Иногда ленивые, иногда просто зазнайки. Ну, вроде бы… «Я маг, мне мусор убирать не по чину, пусть людишки трудятся.» Однако, Бильеры и Астсоны не из таких. Астсоны для себя сами всё делают, там в Клане людей вообще нет. А Бильеры… Знаете, кем мой папаша начинал? Уборщиком на скотофермах. В Лалассе фермы раньше были, вот он там и работал. Навоз греб, солому гнилую и прочее.

Кора ахнула от неподдельного удивления:

— Да вы что?! Один из богатейших льердов в округе…

Эмелина дернула уголком рта:

— Это он сейчас из богатейших. А был обычный. Как все. Из небогатой, кстати, семьи. Родители его покойные были не вовсе бедняки, но всё же…

Меж тем, столовая понемногу приходила в более, менее надлежащий вид.

Воздух почти совсем очистился, пол, натертый жесткими щетками, тускло блестел и пах мылом.

Покалеченную же посуду Кора унесла в кухню. Замочив уцелевшую утварь в чан с горячей водой, накрыла крышкой, намереваясь вычистить всё на следующий день. Комочки серебра, в которые превратились Эмелинины ложки, решено было в ближайшем будущем отвезти в Призон, чтобы отдать там ювелиру на переплавку и переделку.

Женщины уже почти закончили хлопотать, когда в холл, хлопнув дверью, вошли Диньер и грозно насупленный папаша.

— Стол мы на улице оставили, — объявил льерд супруге — Пусть там пока остывает. Починю его, невелика работа. Крышка подгорела, конечно. Но сам цел. Не расстраивайся, Эмми. Подожди, я тебе этот стол цветной «вырезкой» распишу. Мы такое делали в Каземате! Красотища получалась, покупатели в Призоне такую «вырезку» у стражников из рук рвали. Сама увидишь. Ты только, знаешь… это… Не плачь.

Папаша потопал ногами, сбивая налипший на сапоги снег:

— А вот нечего бы тебе трудиться, сынок! Пусть лучше этот прохвост Ракуэнский раскошеливается. Спалил мебель? Пусть платит. И за стол, и за посуду. Змей паршивый! Думает, на него управы нет? Я ещё ему, падле, устрою веселую жизнь. Свистну Судье Призонскому, так и пойдет гад пучешарый сам в тот Каземат, вшей давить. Вот же форменный болван, а ещё, называется, ученый…

Эмелина благодарно всхлипнула.

Почувствовав внезапный уют и защищенность от этой неуклюжей заботы, крепко обняла отца. Потом, повернувшись, ткнулась лбом в осыпанный снегом, жилет супруга.