– Этого хватит, – кивнул гном. – Но желательно поскорее бы.

Неужели это тот самый момент, о котором я подумала? Я почувствовала, как сердце пускается вскачь. Но почему? Почему только сейчас предки показали мне это? Прошло гораздо больше пары сотен лет! Немой вопрос застыл на губах.

– Всему своё время, – эльф повернулся и посмотрел в мою сторону.

Я почти была уверена, что он видит меня. Да, он отвечал гному, но… как будто бы и мне.

– Где твой сын и человеческое существо? – спросил вампир, оттягивая ворот дорогой, но крайне старомодной рубахи. Нервозность сквозила в каждом его движении.

– Скоро будут, – ответил Господин Небесного Дома, принявшись снова омывать кинжал.

Я подошла к эльфу, глядя на то, что он делает. Я понимала к чему всё идёт, в Иллирионе отлично знали эту легенду. Главы пяти Великих Домов отдали жизнь, чтобы создать Химеру. Неужели я смогу увидеть это? Любопытство боролось во мне с тревогой. Кому захочется смотреть на чужую смерть…

Я бросила взгляд на остальных Глав Великих Домов. Каково это, знать, что тебе предстоит умереть, чтобы жили другие?

Послышались шаги.

Я обернулась и увидела ещё двух молодых людей. Один явно был эльфом – отец Эльнариила? А второй, значит, человек.

Тягостная тишина повисла в воздухе.

Первым пришёл в себя гном.

– Чем дольше мы тянем, тем больше людей умирает от рук бесов. Я готов, – скривился он. – Да снизойдёт на нас милость предков.

Господин Небесного Дома взял кинжал и протянул его парню, который пришёл с его сыном:

– Сделай это, человек. Спаси Иллирион.

Никто не знал доподлинно каков был ритуал, и как они его проводили. Я всегда считала, что он был в храме, со жрецами, но, видимо, время внесло свои коррективы в старую легенду. До нас дошла лишь полуправда.

Парень выглядел испуганным, но полным решимости. Он взял оружие и сжал его дрожащими пальцами…

– Простите, – прошептал он.

Я вскрикнула и отвернулась, когда кинжал вошёл гному прямо в сердце. Губы Господина Дома Камня и Железа задрожали, но он остался стоять. К моему ужасу и удивлению, он сам вынул кинжал из груди и протянул его обратно парню. Тот приложил оружие к одной из выбоин.

– Сердечная кровь, отданная чужому существу добровольно. Сильнейшая магия нашего мира, – раздался прямо над моим ухом голос эльфа. – Мы уже пометили дорогу простой кровью. Магии останется лишь следовать этому пути.

Я резко обернулась, он смотрел мне в глаза всего секунду. Затем перевёл взгляд на оседающего на пол гнома.

Я всхлипнула и бросилась к Господину Дома Камня и Железа, но пальцы схватили лишь воздух. По щекам потекли слёзы, я упала на колени рядом с умирающим гномом, но сделать ничего не могла.

Следующие минуты были самыми ужасными в моей жизни. Одно дело читать это в легендах и фантазировать, как романтично отдать жизнь за всех живых. Но реальность предстала передо мной без прикрас.

Я сидела прямо на полу прислонившись к колонне, не в силах хоть как-то помочь.

В итоге эльф остался последним из Господ.

– Пятеро жертвенных душ в ожидании шестой, – задумчиво произнёс эльф.

– О ком вы говорите? – спросила я всё в ту же пустоту, чувствуя, как холодеет внутри.

Я понимала о чём он! Знала, но боялась признаваться даже самой себе.

– Почему не сейчас нужна шестая душа? – спросил человек, сглотнув.

Боялся стать ею?

– Нашему детищу нужно будет окрепнуть, набраться сил, – слегка улыбнулся Господин Небесного Дома.

– О ком вы? – вопросительно произнёс человек.

– Химере, сплетённой из пяти душ. По одной от каждого Великого Дома. Мой сын сбережёт её, но однажды и сам станет её частью, – эльф коснулся рукой плеча своего наследника.

Я не смогла смотреть, как прощаются два эльфа – отец и сын. Отвернулась, жалея себя. И не взглянула, даже услышав сдавленный предсмертный вздох последнего из Господ. Вот как нижние этажи Цитадели превратились в гробницы. Веками они хранили эту тайну, открывшуюся мне в такой же безвыходной ситуации, как и у них.

Я повернула голову и увидела, как кровь бурлит в центре стола, окружённого погибшими, ставшими жертвами в угоду высшей магии. Увидела, как льются слёзы по щекам человека, которому пришлось свершить самую жуткую часть ритуала. И увидела, как сын отца, отдавшего жизнь за нас всех, берёт глиняную чашу и наполняет её до краев. С явным усилием делает глоток.

В его глазах замерцали тысячи звёзд. А по открытому горлу и рукам поползли знакомые мне метки Химеры. Он согнулся пополам и застонал. Я вспомнила свою боль, когда Мейсон передал мне Химеру… Это было невыносимо.