— Клянусь бородой! — кричит тан. — А дольше ты не можешь?

В то же время он прекрасно понимает, что Скирфир готовит не рудничный заряд, а боевой порох, и что подобная шутиха оторвет башку, стоит тебе бзднуть невпопад. Надевая шлем, он соображает, что ему придется выигрывать время. И это обещает стать нелегкой задачей, потому что в горной котловине теперь черно от врагов!

Последние лучи солнца еще равнодушно и безмятежно освещают вершины Клюферфелла, но под Вирмдейл уже подкатывает ночь, окрашивая в серое пятна снега и нагоняя клочья тумана. В этих мерзлых сумерках продолжают расползаться кланы гоблинов. Они толкаются друг с другом, по ним волнами пробегает сильная зыбь. Они накапливают силы, и если начнут атаку, то удерживать эту зияющую дыру в воротах — даже в течение нескольких мгновений — можно расценивать как подвиг. Передние ряды потрясают крючковатым оружием и осыпают гномов оскорблениями. Хускерлы вокруг Ялмберика не остаются в долгу, их мощные глотки гулко громыхают посреди визга и улюлюканья. Все горланят на странном жаргоне битвы, на хриплом гномском или гортанном гоблинском, выбирая весь скудный словарный запас, почерпнутый из вражеского языка:

— Бритые говешки! Вошеглоты! Мелкие письки!

— Пердуны! Косоглазые! Зеленожопые!

Страсти с обеих сторон распаляются слишком быстро, а тан досчитал только до тридцати. Во вражеском авангарде он замечает бойца-поединщика: огромного воина, смахивающего на обезьяну, в бугристых доспехах и крутящего в руках цеп, усаженный длинными гвоздями. Ялмберик хватает Радсвина за руку:

— Видишь вон там здоровенную образину? — кричит он ему в ухо, чтобы быть услышанным в гаме. — Я сейчас брошу ему вызов. Потяну дело, пока Скирфир не закончит. Скажи Левангу и Бифлинди готовить свои арбалеты. Как только запалят фитиль, пусть подстрелят кабана, и махом убираемся.

Потом тан Диггенлау выходит из строя, делает три шага вперед по площадке и направляет свою перчатку в сторону колоссального гоблина. Поступок рискованный, но теперь он надел свой шлем: в отличие от прочих, шелом Ялмберика прикрывает забрало в виде маски предка, что выдает в нем представителя знати старой расы. Даже для самых отсталых гоблинов подобные шлемы многое значат: это престижные трофеи. Вражеский поединщик с ревом отвечает на вызов, расшвыривая неосторожных, вставших между ним и повелителем гномов, размахивая грубым цепом в импровизированном гротескном танце. На его потрепанном нагруднике красуется ужасное украшение: содранная с чьего-то лица кожа, растянутая на заклепках нагрудника ржавыми крючками. Это подтверждает догадку тана: гоблин — из предводителей, возможно, капитан урук-маугов.

Но когда Ялмберик встает наготове, приподняв щит и опустив топор, вражеский боец ведет себя неожиданно. Он раскидывает руки и отдает громогласную команду, и с обеих сторон гоблины ломают строй, а в воздухе раздается хриплый рев. В мгновение ока тан Диггенлау понимает, что вождь гоблинов не собирался вступать с ним в бой: он только что выпустил клыкастых, которых притащил за собой на цепях!

Из орды, разразившейся издевками, на задних лапах вырываются две огромные зверюги. Они, пусть и двигаются неуклюже, всей массой нависают над Ялмбериком. Одно биение сердца тан не видит ничего, кроме морд в шрамах, тупых глазок и мохнатых шей. Но Ялмберик, сын Ялмнира, — не вульгарный лет: он — гном-воевода, от сюрприза у него вскипает кровь и разыгрывается ярость. Когда животные уже готовы обрушиться на него, он бросается в бой.

— Радсвин, левого! — орет он.

Одновременно он отбрасывает свой щит и перехватывает топор обеими руками.

Левый медведь поражен двумя арбалетными болтами прямо в грудь. Несмотря на шок, хищник едва пошатывается и продолжает атаку. Пролетает, задев тана, молот Глашатая Закона, и завершает свой пробег, врезавшись в череп зверя. Владыка Диггенлау не обращает на это внимания и бросается на второго медведя, прижав оружие к телу. В последний момент он падает ногами вперед и скользит на спине, пока не оказывается под лапами чудовища; тут он поднимает топор, упирает его пяткой в мостовую и вонзает острие в незащищенное плечо. Медведь вытягивает шею, чтобы схватить гнома, и сильнее напарывается на оружие. Какое-то жуткое мгновение Ялмберик видит одну лишь разинутую пасть, в лицо бьет зловонное дыхание, а в ушах звенит от рева зверя. От страшного удара у него перехватывает дыхание, и он слышит хруст когтей, впивающихся в его стальное брюхо. Бросив топор, он выхватывает кинжал. Он бьет, целясь вверх; левой рукой изо всех сил давит на рукоять, упираясь спиной в землю. Лезвие безжалостно прорезает себе путь сквозь разодранный мех, жир, мышцы, скребет по кости и пронзает сердце. Зверь издает оглушительный рев, переходящий в жалобный вой, и сотрясается в агонии. Он выхаркивает целую пинту крови на великолепный шлем гнома и рушится на топор, зажимая своего победителя в объятиях безжизненных лап.

По всей горе раскатывается вопль ярости. В едином порыве гномы бросаются освобождать своего тана, а гоблины — расправляться с ним. Сшибка происходит прямо над двумя слившимися противниками. Радсвин, подобравший свой молот с останков первого зверя, возглавляет неистовых гномов, а Тэккр и Оми, наполовину ползком под их щитами, освобождают своего повелителя. Вскоре Ялмберик стоит среди своих товарищей, весь в крови и пене, и его топор крушит зубы и мозги. Линия строя качается, хускерлы напрягаются и ударяют, несмотря на свое чудовищное меньшинство. Окрыленные победой тана, они в ходе этой резни даже двигаются шаг за шагом к краю портика. Именно в этот момент, в разгар бойни, издает свой крик Скирфир Горелый Рот:

— Короткий фитиль! Короткий фитиль!

Гномам не нужно повторять дважды, и они срываются как один. Хускерлы единым рывком проскакивают входной портал, мельком взглянув на искру, мерцающую над чугунным горшком. Скирфир уже убрался, волоча за собой своего мула; воины различают пламя его фонаря, покачивающегося далеко впереди. Грохоча железом, воины перебирают ногами, пытаясь догнать его. Позади них опомнились гоблины; топча своих мертвецов, они бросаются вверх по ступеням, и вот уже на пороге вырисовывается бронированный силуэт вражеского поединщика…

Дверь взрывается.

Сухой взрыв, сопровождаемый дымным пламенем, разом разметывает крыльцо подземного города. Гномов подбрасывает вверх тормашками, и вокруг них проносится шквал обломков и осколков. Прочная бронзовая дверь сгибается как игральная карта, выскакивает из своей рамы и врезается в полтора десятка гоблинов, а затем рикошетит и плющит еще восьмерых или десятерых. Портал наполняется едким дымом, со сводов зловеще сыплется пыль и мусор. Ялмберик поднимается одним из первых, все еще пошатываясь и хрипя. Он помогает Тэккру подняться на ноги, затем подает руку другому сотоварищу. И только когда на его перчатке смыкаются исцарапанные когти, до него доходит, что это поединщик гоблинов, с совершенно обожженной мордой. Воин урук-маугов замахивается копьем, но Тэккр проламывает ему череп до самых глазных яблок, прежде чем тот успевает завершить удар.