— А это значит, что её похитили или уже и убили тут, в Джерико, — Ксавье надавил пальцами меж бровей, размышляя. Ему это обстоятельство не нравилось.

— Да. Или возможно другое — она просто уехала раньше времени, а люди подняли панику. Но я так не думаю. Подслушала разговоры в участке, там говорят, что не могут с ней связаться.

— Мамочка перешла в наступление? Рановато, — виски засаднило, и он закрыл глаза.

— Возможно, она просто сочла этот момент удобным. Хотя она поступила очень глупо, если так. Похитила бы Оану уже тогда, когда она выселилась бы из отеля — никто бы ничего не заметил, — критично отметила девушка, и Ксавье покачал головой, усмехаясь направлению мыслей этого его мрачного чуда. — И я думаю, что уже Мареш не спасти. Судя по всему, у Патрисии есть способ держать части тел целыми долгие месяцы.

— Но ты также думаешь, что в ближайшее время больше убийств не будет? — он начинал всё больше и больше понимать её особый ход мыслей.

— Да.

— Надо бы за это время её найти. И расправиться по всей строгости закона…

— Самосуд эффективнее, — Уэнсдей подошла ближе к нему, и уголки её губ на мгновение поднялись вверх.

Ксавье не смог ничего ответить. Как бы он ни ненавидел свою мать, он всё же предпочёл бы, чтоб она попала в тюрьму. А не была мучительно казнена руками Уэнсдей.

— Это очень и очень странно, но мне не нравится, когда у тебя такое вот лицо, как сейчас, — вдруг переменила тему девушка.

— Тебе не нравится, когда я страдаю от моральных дилемм? — его уголок губы вдруг дрогнул, и он встал с кровати, мгновенно нависнув высоко над лицом маленькой хмурой девочки.

— Мне не нравится, когда ты страдаешь от чего-либо, что делаю не я.

— Меня не могут мучить даже мои собственные мысли? — поднялся и второй уголок губы.

— Это нежелательно, — девушка подняла опасный и потому милый взгляд.

— И за что я тебя всё-таки люблю, Уэнсдей Аддамс? — Ксавье наклонился к её лицу и поспешил поцеловать в ныне сливовые губы.

Но она оттолкнула его.

— Давай просто ляжем спать.

— Ты устала?.. — обычно это неординарное существо ещё сидело, не моргая, когда он просыпался посреди ночи.

— Мне надо разгрузить голову, — сказала она и быстро сняла с шеи кулон.

— Ты в порядке? — он взял её мистическую побрякушку в кулак и наклонился к её лицу, встревоженно в него вглядываясь.

— Я думаю, как не допустить то, что я видела в видении. И как бы побыстрее добраться до Патрисии, — процедила она и отошла.

Сняв рюкзак, девочка достала оттуда чёрную пижаму и стала переодеваться. Как бы Ксавье ни старался не наблюдать за её действиями, мысленно пуская от них слюни, он не смог: и любовался, как она резкими движениями меняет будничную одежду на тонкую ночную сорочку, доходящую ей до колен. Помня об одежде, в которую она одета в видении, Уэнсдей никогда не надевала её. А Ксавье более чем преисполнялся эстетическим удовольствием и от её тела в чёрной сорочке. Она красиво лежала на идеальных изгибах её тела, обнажала острые ключицы, — и шрам под ними от стрелы, но это только больше возбуждало, напоминая о том, как она спасла его, — и на груди просвечивала контуры вечно напряжённых сосков.

Тряхнув голову, Ксавье отвёл взгляд и надел на себя её кулон. После перенёс ноутбук на стол и, стараясь не оборачиваться, продолжил проект. Ему нравилось общество Уэнсдей, его пугала надвигающаяся катастрофа, но оценку по биологии за его увлекательную жизнь и за изучение работы репродуктивной системы на практике ему никто не поставил бы.

Он ничего не сказал, когда Уэнсдей выключила свет. А она ничего не сказала, когда легла спать, привычно устроившись на спине со скрещенными на груди руками. Но он и не ожидал, что она когда-нибудь скажет ему «спокойной ночи» или хотя бы пожелает ужасающих кошмаров. Она просто молча ложилась, иногда бросая на него злые взгляды.

Так и не обнаружив ошибок в своей работе, Ксавье сделал ещё один слайд и тогда решил, что время достаточно позднее для сна. Выключив ноутбук, он разделся до нижнего белья и быстро юркнул под одеяло. Твёрдый пододеяльник зашуршал.

— Ты так шумишь, что можешь разбудить мертвеца, — отметила девушка совсем не сонным голосом. Возможно, она и не спала всё это время. Или спала. Не разобрать.

— Прости, — шепнул он и закрыл глаза.

Раньше он пытался её обнимать, ложась спать, но даже если она ему это позволяла сделать — просыпался он всегда на полу. И обычно с синяками.

Но вдруг она сама убрала одну руку со своей груди и нащупала его пальцы своими. Холод её рук раньше, бывало, пугал, но он к нему привык. И мороз, исходящий от неё, стал будоражить.

— Может, так ты увидишь во сне видение, — сказала она невозмутимо, а Ксавье обрадовался, что во тьме не видно, как широко расплылись его губы в улыбке.

***

— Ты не захотел бы это вспоминать, братик, — Сольейт стояла перед ним, грустно улыбаясь. — Но ты и сам ведь догадывался, да? — она вдруг подошла к нему и крепко обняла.