Но Уэнсдей не расслаблялась, не без интереса ожидая событий синего солнечного затмения. До него оставалось совсем немного — всего три дня. И поэтому с каждой минутой её интерес к предстоящим событиям всё больше сменялся на нервозность. Предчувствие чего-то нехорошего нарастало, отзываясь в её пустой душе завываниями неприятного сухого ветра, как в выжженной солнцем пустыне. Но оставалось только ждать. За прошедшие месяцы Уэнсдей успела исследовать всё, но нигде не отыскала логово маньячки. Где бы это отродье ни пряталось, получалось у неё это мастерски.

И хотя намёков на победу не было, девочка предчувствовала, что обыграет маму Ксавье. Частично она ей уже подпортила планы, отказавшись от Вещи. И ей хотелось и во всём остальном обойти это во всех отношениях ужасное существо. И без Патрисии Уэнсдей ожидали в скором будущем совсем не приятные кошмары. Плод в утробе матери стремительно рос, и Уэнсдей предстояла неприятная участь стать старшей сестрой для ещё одного спиногрыза. Над которым родители к тому же запретили проводить смертельно опасные опыты.

Ещё одна проблема — хотя родители не знали, что она разрушила мистическую связь с Вещью, они это подсознательно ощущали. Это обстоятельство значительно портило их своеобразную семейную идиллию. Участились ссоры, и что-то в их поместье пошло по швам. Все летние каникулы Уэнсдей ощущала навязчивое желание сбежать из дома, подальше от семьи. Вещь, конечно, остался с ними и продолжил быть верным другом, но стал позволять себе больше вольностей и резких замечаний, а на любые упрёки в свой адрес заявлял, что сбежит к Ксавье.

О нём самом Уэнсдей совсем не знала, что и думать. Когда она отказалась от Вещи, в её душе что-то умерло. В груди стало просто пусто. Она ничего не ощущала, вообще. И при этом понимала, что это неправильно. Настолько отчётливо понимала, что не показывала своей душевной пустоты.

Парень её целовал, обнимал, иногда даже на руках носил, душил, занимался с ней сексом, но больше никакое чёрное сердечко в душе не отзывалось на его движения. И он сам стал менее влюблённым. На каникулах он ей даже почти не писал. И Уэнсдей было на это всё равно. Как и было всё равно на его рецензию о книге, которую она написала специально для него. Как и стало вдруг Вайпер всё равно на её таинственного напарника. В последнем романе Уэнсдей этот персонаж фигурировал и вовсе изредка, только для продвижения сюжета, а никак не для развития характера главной героини.

И при этом Уэнсдей отчётливо понимала, что это неправильно. Её мистическая сила вернула на начальную точку, где не было места какой-то там нелепице вроде отношений, но отголоски её умершего чёрного сердечка пытались утянуть её прочь с начальной точки.

И во время написания книги или игры на виолончели, когда её разум утопал в буйном течении творчества, она отчётливо понимала ещё одно. Ей следовало научиться любить Ксавье Торпа без какой-то там особой связи и чёрных сердечек. Полюбить его своим обычным, человеческим сердцем, отбивающим вместо нормальных шестидесяти-девяноста ударов в секунду только сорок-шестьдесят. Вот только в остальное время Уэнсдей быстро об этом забывала. И понимала одно — если когда-нибудь обнаружит Ксавье не в своём уме, то её рука не дрогнет.

И больше невинных жертв не появится.

— Господи, через три дня синее затмение! Божечки, помогите, мне очень и очень не по себе, — рядом носилась Энид, размахивая в воздухе когтями.

За ней сновал Аякс, периодически хватая за плечи и целуя в лоб. Только он приобнимал её, девочка прятала когти, но после отталкивала парня и продолжала свой нервный монолог.

— Хватит упоминать несуществующих персонажей, — заметила Уэнсдей, но подруга её проигнорировала, продолжив навёрстывать круги по комнате.

— Жалко, что новый директор школы не верит, что сейчас могут настать очень опасные дни, — Ксавье покачал головой. — Я уже скучаю по своему отцу.

— Да, он оказался неплохим мужиком, — отметил Аякс, кивнув, а дальше продолжил гоняться за взбудораженной Энид.

— Но сегодня отец приедет. Он за нас всех очень переживает, — Ксавье дрогнул уголком губы.

Уэнсдей отчётливо помнила, что полгода назад ей нравилось, когда он улыбался. Она постаралась выдавить из себя это чувство, но не удалось. И, чтоб не думать об этой неудаче, она залезла на свою кровать с ногами и прикусила губу.

К ней на плечо вдруг забрался Вещь. Она даже не скосила на него взгляд, но его присутствие помогло вмиг забыть о пустоте в душе, на которую она обращала слишком много внимания. В ближайшие дни у неё перед глазами маячило не одно куда более важное дело.

— Господи, я так ещё никогда не волновалась. Даже когда моя мама упала в обморок, узнав, что я встречаюсь с горгоной! — продолжала распинаться Энид.

Аякс, явно желая её поддержать, прекратил гоняться за ней и напомнил:

— Ну, тогда же всё закончилось хорошо, помнишь? Она не сразу, да и не с первой попытки, но приняла наши отношения, — парень заулыбался, сверкая рядом белоснежных зубов.