— Не думаю, что это хорошая идея сейчас…

— Лиза, не беспокойся, пожалуйста. Со мной детям ничего не угрожает.

Я молчу. Между нами возникает неловкая пауза. Он давит тяжестью незаданных вопросов и не полученных ответов. Я оборачиваюсь на спящих детей. Будить их сейчас, и правда, плохая идея, они пережили стресс.

— Ариша сказала, ты супермен, — произношу, переводя взгляд на Соколовского.

— Серьезно? — губы Вадима трогает улыбка, которая тут же исчезает. — И почему же?

— Ты как в комиксах появился в ответственный момент и спас от злодеев. Совсем как герой.

Мы как раз сворачиваем на безлюдную дорогу и вдруг тормозим, достаточно плавно, для того, чтобы не причинить дискомфорт детям, сидящим позади в креслах, но достаточно резко, чтобы почувствовать настрой водителя.

Вжимаюсь в кресло под пристальным взглядом Вадима:

— Ладно. Давай поговорим.

Он глушит двигатель и немного наклоняется ко мне.

— Ты считаешь, я это все специально проделал? Произвести впечатление, чтобы ты упала в мои объятия?

— А это не так?

— Значит, считаешь…

Вадим качает головой, вдруг бросает взгляд на мои губы. Сердце замирает. А когда отмирает, принимается колотиться в два раза быстрее. Отгоняю морок — не время вестись на уловки бывшего. О чем мы говорили?

Да. Он прав. Я действительно никакой вариант не исключаю, хоть верить в то, что Соколовский решил воспользоваться ситуацией, не хочется.

— Эти люди из комиссии выходили из твоей машины, будто вы друзья. Столько совпадений, Вадим. Я просто не понимаю…

— Если бы все было так просто, — понижает тон Вадим. Я ежусь. Хочется обнять себя за плечи, в салоне автомобиля тепло, но по спине озноб проходит. — Может быть, кому-то эта идея показалась бы хорошей, Лиза, но нет. Я не причастен, хотя ты мне вряд ли веришь. Лица у комиссии светились, потому что я был очень щедр. Мне нужна была информация, и я не скупился. Не веришь?

Все-таки обнимаю себя руками, словно защищаюсь от темного взгляда. Это не страх, я готова поддаться, поверить, а мне нужно трезво мыслить.

— Не веришь, — снова отвечает за меня Вадим, делает глубокий вдох и тут же выдыхает.

Чувствую, как подступает дрожь, начинает мелко колотить, реакция на стресс приходит с опозданием. С одной стороны, ухватившись за мысль, что Соколовский это придумал с целью меня вернуть, отсекала настоящую опасность — детей бы никто ни в каком случае не забрал. С другой стороны, если он не причастен, то все действительно могло закончиться печально.

Господи… Сегодня у меня могли отобрать детей! Моих крошек! Их плачь до сих пор в ушах стоит.

— Лизка… Лиз… посмотри на меня, малыш.

Я лишь качаю головой, отворачиваясь, но Вадим опускает ладони на мои плечи и легко разворачивает.

Мне приходится поддаться, только поднять глаза все равно не могу — они полны слез, а я не собиралась проявлять эмоции перед Вадимом.

— Я бы не стал так поступать, слышишь? Ты и дети для меня самое главное. Когда я услышал Аришу и Артема, а потом увидел, как эти идиоты из комиссии пытаются оторвать от тебя детей, я с большим усилием сдержался. Поверь, любого порву, кто хоть пальцем к ним прикоснуться решил.

— Но я видела, как ты и они… мило беседовали.

— Так было нужно, Лиз. Какой толк был бы от меня в участке? А учитывая, что совсем недавно я уже отличился, меня бы на несколько дней точно закрыли. Да, они улыбались после наших договоренностей. Но поверь, совсем скоро все, кто причастны к этой ситуации… скажем так, выйдут из строя. Я не позволю никому вас обижать.

Подступающие эмоции делают глаза влажными, в носу начинает щипать. Я не выдерживаю, срываюсь. Слезы текут по щекам, а Вадим приподнимает меня за подбородок:

— Я очень хочу тебя вернуть, Лиза. Хочу, чтобы ты мне снова верила. Хочу снова возвращаться домой, и быть с вами рядом. Ради этого на многое готов пойти. Но не ценой детей.

Все-таки распахиваю глаза, и теперь смотрю на Вадима в упор, уже не пытаясь остановиться.

— Ну что ты, Лизка, не плачь. Пожалуйся, не плачь.

Он притягивает меня к себе, заключает в объятия и переходит на шепот:

— Я так сильно тебя люблю.

— Просто… я просто не знаю, что думать. После всего… Мне сложно верить, сложно, Вадим…