— Этот гик — мой брат, хотя на твоем месте я бы не вмешивал его яйца в это дело.

Феликс, должно быть, особенно чувствовал себя ирландцем, когда придумал последнюю вымышленную личность, Макэвоя.

Хьюго наклоняется вперед на своем сиденье. Взгляд, которым он одаривает меня, должен быть устрашающим, я полагаю.

— Давай прекратим это дерьмо. Я думаю, ты достаточно повеселился, дергая меня за ниточки, как марионетку, весь год. Мы оба знаем, как это работает. У тебя есть мои фотографии; я хочу, чтобы их убрали. Отдай мне файлы сейчас, и ты уйдешь относительно невредимым. Или не делай этого, и ты вообще не уйдешь.

Я разочарованно цокаю.

— Тебе нужно поработать над угрозами, если ты хочешь, чтобы кто-нибудь воспринимал тебя всерьез. Должен сказать, с таким прошлым, как у тебя, я ожидал большего. По крайней мере, немного оригинальности.

Он выпрямляется, его лицо становится жестким. Его внимание переключается между мной и Гриффом.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Переводя взгляд обратно на меня, он спрашивает:

— Ты думаешь, я не убью из-за этого? Ты действительно хочешь испытать меня?

Молчаливый телохранитель рядом с ним кладет руку на нагрудный карман своего пиджака, не слишком деликатно напоминая мне, что он вооружен.

— Зависит от того… — я задумчиво постукиваю пальцем по кожаному сиденью. — Это могло бы быть интересно, и у нас действительно впереди долгая поездка.

Мужчина хмурится и смотрит в сильно тонированное окно, наконец замечая, как далеко мы отъехали от его драгоценного офисного здания. Он переводит холодный взгляд с Гриффа на меня, стискивает челюсть.

— Меня не волнует, сколько тестостерона принимает твой друг, ты жестоко ошибаешься, если сомневаешься в том, на что я способен. А теперь ты развернешь машину и отдашь документы, или я лично перережу тебе шею от уха до уха и с улыбкой буду смотреть, как ты истекаешь кровью.

Ммм…, я закрываю глаза и представляю это.

Он.

Я сижу на своих кожаных сиденьях, точно так же, как он сейчас.

Истекает кровью.

Мои пальцы подергиваются.

— Лучше. Определенно оригинальнее.

Я сосредотачиваю свой взгляд на нем.

— За исключением одной ключевой ошибки. Угрозы срабатывают только при честности. В ту секунду, когда ты превращаешь свои слова в хуйню, они вспыхивают ярким пламенем.

Его лицо краснеет, ноздри раздуваются. Мой нож прожигает дыру в кармане, пока я смотрю, как кровь бежит по его венам.

Пока нет.

Он делает выпад.

— Какая часть того, что я сказал, была чушью…

Грифф хватает Хьюго за горло в тот самый момент, когда мой нож рассекает яремную вену телохранителя. Это чистое убийство — если не считать крови, заливающей его костюм, — в течение нескольких секунд. Быстрее, чем я обычно предпочитаю, но я играю со своей добычей, только если она есть в списке. Телохранитель просто случайно оказался у нас на пути.

Хьюго становится бледнее, когда хватка Гриффа все еще сжимается вокруг его шеи. Его глаза, однако, вспыхивают вызовом.

Любой обычный человек был бы напуган, возможно, испытал бы отвращение в обстоятельствах, подобных этому, — вдыхая запах крови, задевая плечом мертвое тело, оставляя красные пятна на зияющей шее своего сотрудника.

Но не он. В конце концов, мы все сделаны из одного материала. Во всяком случае, в определенной степени. Мои братья и я — ткань; этот человек был одним из многих, кто держал в руках ножницы.

Искра удовлетворения тлеет под моей кожей, когда я рассматриваю легкие брызги крови, окрашивающие его левую щеку и шею. Хотя это и не его собственная, взгляд украдкой на то, что должно произойти, должен будет задержать меня, пока мы не доберемся до дома.

— Чтобы ответить на твой вопрос, — начинаю я, вытаскивая чистый платок из заднего кармана и тщательно вытирая руку, затем лезвие ножа, — точная часть твоей угрозы, которая была чушью, заключалась в том, чтобы притвориться, что ты лично перережешь мне шею.

Его глаза выпучиваются, голос становится яростным.

— Ты, блядь, не знаешь…

— Потому что ты из тех, кто смотрит, как кто-то другой режет, не так ли? Из тех, кто зарабатывает, не пачкая рук.

Я останавливаюсь посреди уборки, уделяя ему все свое внимание.

— Конечно, если только ты не изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

Его брови сходятся вместе.

— Что, черт возьми, ты, — Грифф ослабляет хватку, наблюдая, как на лице мужчины появляется узнавание. — Но это было… это не… это невозможно…