Салай не сильно заботило, будет ли ее смерть предопределенной или случайной. Главное, чтобы она наступила как можно позже.

Как я уже упоминал, вы, возможно, привыкли к тому, что на вашей планете пост рулевого не считается особенно важным.

Но в морях спор все иначе. Корабль снова накренился, застонали доски, захлопала парусина. Корабль на ходу не похож на большинство транспортных средств: чтобы сменить курс, требуется время и усилие. Прядка крепко держалась и с широко раскрытыми глазами наблюдала, как капитан Ворона хватает и туго натягивает брошенную веревку. В этот момент даже она следовала приказам Салай.

Неподалеку от Прядки трое Дагов бросились к штурвалу, чтобы помочь Салай повернуть корабль в нужном направлении, подчиняя ее воле сотни тонн древесины. «Воронья песня» вильнула вправо от линии дождя, пройдя так близко от эфирной стены, что багряные шипы заскребли по корпусу. Салай велела матросам сбавить ход, что показалось Прядке странным — пока она не увидела, как гигантские клубки сцепленных шипов погружаются в море.

От проросших из спор эфиров на море началась рябь, а теперь лишь усилилась: споры всколыхнулись и забурлили. Настоящих волн в морях спор обычно не бывает, во всяком случае, как в обычных морях, но если уж они появляются, кораблю грозит серьезная опасность.

«Воронья песня» затряслась, как лед в хорошем коктейле, и накренилась, как человек, который этих самых коктейлей перебрал. У Прядки тут же скрутило живот, а потом накрыло паникой при мысли, что сотворит рвота на палубе посреди спор. Ей удалось найти ведро: совершенно неожиданно первая работа на корабле очень пригодилась.

Салай продолжала выкрикивать приказы. Казалось, корабль не опрокидывается лишь за счет ее силы воли. Крутя штурвал, она заставляла «Воронью песню» двигаться то по волнам, то против них. В этот миг корабль был исполинским музыкальным инструментом, и Салай исполняла виртуозную партию, уводя нас от опасности.

К несчастью, в самом конце одна волна все же плеснула через борт. По палубе рассыпались споры: кровожадные, алые, жаждущие воды. На несколько секунд они возобладали над серебряной защитой корабля. И Прядка оказалась не единственной, кого накрыл приступ тошноты.

Красное взорвалось красным. На главной палубе, неподалеку от трапа на ют, взметнулись шипы. В мгновение ока одного из Дагов пригвоздило к доскам рядом с капитанской каютой. Я опущу бестактные сравнения с подушечками для булавок и скажу лишь вот что: ни разу в жизни я не видел, чтобы человек так быстро истек кровью. С другой стороны, не видел я и человека с таким количеством дыр, через которые утекает кровь.

Никто не мог оторваться от чудовищного зрелища. Прядка со стоном снова склонилась к ведру. Вспомнив свою подготовку, Даги бросились за спасательными полотенцами, чтобы вытереть кровь и не дать ей утечь за борт. Если в Зеленом море струйка крови грозила обездвижить корабль, то здесь его просто разорвет на куски.

К счастью, корабли в морях спор строят так, чтобы именно этого и не допустить, поэтому все швы тщательно конопатят. Серебро наконец сделало свое дело, и моряки теперь топтали мертвые серые споры.

Посреди этой мрачной картины корабль замер. Подкралось затишье.

Должен признать: даже сейчас мне не по себе, если я вспоминаю о тех днях, когда мы пересекали Багряное море. Я неплохо знаю космологию и магию Прядкиной планеты и уверен, что бурями не управляет никакая сущность.

И все же знать не всегда означает верить.

Две дюжины человек на палубе развернулись как один. Дождь отклонился в сторону и по необъяснимой причине снова помчался на нас. Без капли жалости. Впереди водяная полоса, за ней яростные эфиры в три корабля шириной.

Буря — живое существо, даже без инвеституры. Ведь понятие «жизнь» есть не что иное, как умозрительный конструкт. Мы сами задаем ему рамки. Природе до этого нет дела; для нее все представляется как химический процесс. Ее ничуть не заботит, что кучка атомов углерода, водорода и кислорода однажды решила, что удобнее сидеть не на скамейке, а на диване.

А значит, что-то живо, если мы так считаем. В тот день дождь казался нам живым. А как же иначе? Я точно знаю, что, когда Прядка подняла голову от ведра и снова увидела дождь, она была потрясена не только физически, но и эмоционально. Капитан Ворона ничего не могла поделать. Даже Салай не спасти корабль во время затишья.

Водная полоса разминулась с нами всего на пару сотен ярдов.

То, что в наших испуганных глазах выглядело прямой попыткой убийства, на деле оказалось простой случайностью. Мы смотрели, как дождь уносится прочь, оставляя за собой неприступную стену из красных шипов. Они высились как баррикады и потонут не раньше, чем возобновится бурление.

Дождь покружил вдали и исчез без следа. Капризный бог решил нас подразнить? Или естественный процесс обрел самостоятельность лишь у нас в уме, вечно ищущем закономерности, смысл и волеизъявление?