Армию крестоносцев, во время перехода через Малую Азию, сопровождал контингент ромейских войск под командованием одного из ближайших соратников Алексея I Комнина, протопроедра Татикия [636] . Ромейский флот поставлял крестоносцам провиант, что было с благодарностью отмечено даже известным своими антивизантийскими настроениями Раулем Канским: «Сирия, Киликия, Родос, необычайно богатый Кипр, некоторые острова и некоторые царства помогали армии. Однако этого было явно недостаточно, несмотря на то, что Хиос, Самос, Крит, Митилена и бесчисленные прочие острова, менее прославленные, прилагали свои усилия. Герольд императора Алексея (т. е. Татикий. — С. Б.) находился там же, призывая народы доставлять зерно по суше и по морю» [637] . Во время марша армии крестоносцев через Анатолию, Византия открыла «второй фронт» против сельджуков, отвоевав города и острова вдоль западного побережья Малой Азии. В ходе этой кампании ромеи, под командованием императора Алексея I Комнина и кесаря Иоанна Дуки, отвоевали Эфес, Смирну, Сарды, Филадельфию, Родос, Хиос, Самос, более чем на столетие отбросив тюрок от выхода к Средиземному морю [638] . Завершив операции в Малой Азии, василевс должен был вести свою армию в Сирию, на соединение с войсками «вооруженных паломников».

Восприятие войн с тюрками в 1097–1098 гг. как общей борьбы ромеев и крестоносцев, во многом утраченное в западных хрониках и в позднейшей литературе, четко прослеживается у некоторых восточных авторов XI–XII вв. Причем речь идет не только об Анне Комниной, которая, естественно, подробно пишет о походах василевса и кесаря Иоанна Дуки в Малой Азии; о кампаниях 1097–1098 гг. как о великом походе «армий румов и франков» пишет коптский автор «Истории Александрийских патриархов» [639] . Крестоносцы, получавшие военную и экономическую поддержку империи, в свою очередь, неукоснительно соблюдали условия константинопольского оммажа, передавая представителям василевса все освобожденные города от Никеи до сирийского Мараша.

Осенью 1097 г. армия Первого крестового похода вышла к рубежам Леванта. Как уже было сказано в первой главе, обширные территории Ближнего Востока — от равнинной Киликии и юго-восточной Анатолии до сирийских и месопотамских земель, до самой Палестины — вот уже несколько лет находились во власти сельджуков. В то же самое время, в горах Тавра и Аманоса и в некоторых северо-сирийских городах, подвластных армянским князьям, сохранялись еще отдельные очаги христианского господства. И вновь необходимо отметить, что христианское население бывших византийских провинций совершенно еще не успело сжиться со своими новыми, тюркскими правителями, погрязшими, после смерти султана Малик-шаха I (1092 г.), в междоусобных войнах и разорительных набегах на города соперников. Совершенно очевидно, что христианское население Леванта охотно сменило бы господство неумеренных тюркских атабеков и эмиров на привычное византийское правление или на власть полунезависимых армянских князей. Появление крестоносцев, казалось бы, неожиданно предоставило сирийским и киликийским христианам эту, казавшуюся несбыточной, возможность.

По мере продвижения войск Первого крестового похода, на землях Киликии и северной Сирии вспыхивали восстания восточно-христианского населения, направленные против сельджуков. По словам Рауля Канского, вступление крестоносцев в Киликию обернулось «позором для турок, ликованием для греков, поддержкой для армян и поводом для восхищения всего мира» [640] . Поддержку крестоносцам оказывали как независимые армянские князья (Ошин Хетумид, Константин I Рубенид), спустившиеся crop со своими войсками, так и покорившиеся сельджукам «мирные» греки, армяне и сирийцы-мелькиты [641] . Христиане, населявшие долины Киликии и Сирии, вырезали тех тюрок и арабов, которые не успевали укрыться в Антиохии или Алеппо. Согласно Ибн аль-Каланиси, те сирийские христиане, «кто находился в крепостях и фортах поблизости от Антиохии, восстали и перебили гарнизоны. Лишь немногим удалось при этом спастись» [642] . Сходные описания можно найти в хрониках Кемаль ад-Дина, Ибн аль-Асира и Абу аль-Феды [643] . Из-за восстаний восточно-христианского населения, сельджуки фактически без боя вынуждены были отступить перед сравнительно малочисленными авангардными отрядами крестоносцев, очистив равнинную Киликию (с Тарсом и Мамистрой), перевалы Аманоса и сирийские земли севернее Антиохии, благодаря чему во власти христиан вновь оказались Мараш, Александретта, Баграс, Арта и гавань Св. Симеона. К примеру, итало-нормандский отряд Танкреда, насчитывавший не более 100 рыцарей и 200 сержантов [644] , за несколько недель прошел всю Киликийскую равнину, вошел в Сирию, отбил у сельджуков портовую Александретту и взял замок Баграс, контролировавший важнейший стратегический перевал Аль-Балан («Сирийские врата») [645] . Подобное продвижение не может быть объяснено исключительно доблестью первых крестоносцев, особенно если вспомнить, как вязли и погибали во время перехода через Малую Азию гораздо более многочисленные армии «арьергардного» (1101 г.) и Второго крестового походов (1147–1148 гг.), не встречавшие какой-либо поддержки со стороны местного населения.

Между тем, в период Первого крестового похода, по мере продвижения «вооруженных паломников» из Анатолии в Сирию и Киликию, к франкам переходили не только сельские поселения и отдельные крепости, но и целые города, жители которых вырезали тюрок и открывали городские ворота. Так было в анатолийском Коксоне, городе к северо-западу от Мараша, у истоков Пирама [646] ; так было и в сирийской Арте, армянское население которой вырезало сельджукский гарнизон и открыло ворота перед наступавшими крестоносцами [647] . К октябрю 1097 г. главные силы Первого крестового похода встали лагерем у Антиохии, а передовые отряды провансальских крестоносцев, под командованием Петра де Роа, опираясь на поддержку местного армянского и сирийского населения, совершали дальние набеги вдоль течения Оронта, захватив город Ругию (находившуюся более чем в двадцати километрах к юго-востоку от Антиохии) [648] . В феврале 1098 г., после победы крестоносцев над аскаром эмира Рыдвана Алеппского в битве у Железного Моста [649] , населявшие окрестности Антиохийского озера «армяне, сирийцы и греки, услышав о бедствии, постигшем турок, последовали за ними и, устраивая засады, убивали и захватывали в плен множество отступавших» [650] .

Восстания среди христиан Сирии и Киликии вынудили сельджукского эмира Антиохии Яги-Сиана ввести ряд жестких репрессий в отношении подвластных ему восточных христиан. Часть мужского населения Антиохии, из числа греков, армян и мелькитов, была изгнана за пределы городских стен. Об этом подробно пишет Ибн аль-Асир, по словам которого: «Когда Яги-Сиан… прослышал об их приближении к городу (т. е. о наступлении крестоносцев. — С. Б.), он не был уверен в том, как поведет себя христианское население, поэтому он приказал мусульманам отправиться за город и копать рвы, а на следующий день отправил туда христиан с приказом завершить работу. Когда, в конце дня, они были готовы вернуться в город, он отказался их впускать. Обратившись к ним, он сказал: "Антиохия ваша, но вы должны оставить ее мне, до того, как я увижу, что произойдет между нами и франками". Они, в свою очередь, обратились к нему со словами: "Кто же защитит наших жен и детей?" Он же ответил: "Я присмотрю за ними для вас". Так они, предоставленные собственной судьбе, жили в лагере франков на протяжении девяти месяцев, пока город не был взят» [651] . При этом, Ибн аль-Асир восхваляет добродетели Яги-Сиана, отмечая, что эмир «защищал семьи тех христиан, которых выслал из города, удерживая жадные руки, посягавшие на них» [652] . В то же самое время у нас есть серьезные сомнения, насчет того, что Яги-Сиан до конца осады оставался столь же толерантным к своим восточно-христианским подданным. Из «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского мы знаем о том, что православный Антиохийский Патриарх Иоанн Оксит, по приказу эмира, подвергся показательным мучениям на стенах города. По словам Альберта, писавшего со слов возвращавшихся в Европу участников крестового похода: «там был Патриарх этого града, муж христианской веры. В те времена, когда город все еще был осажден христианами, тюрки часто свешивали его со стен на веревках, на виду у всех, для наибольшего мучения христиан» [653] . Кафедральный собор Св. Апостола Петра был осквернен, престолы низвергнуты, фрески и мозаики были замазаны известью, у святых образов были выколоты глаза [654] . Репрессии, введенные Яги-Сианом, имели плачевные последствия для сельджукского правления в Антиохии. Город пал благодаря предательству христианина — армянского оружейника Фируза [655] . Как писал в «Продолжении Дамасской хроники» Ибн аль-Каланиси, «несколько оружейников из свиты Яги-Сиана вступили в заговор с франками с целью сдать им Антиохию. Это было вызвано несправедливостью правления и конфискациями, которые они претерпели от своего правителя» [656] . Примечательно, что и другой арабский хронист, Кемаль ад-Дин, в «Алеппской хронике», откровенно говорит о том, что христианские восстания 1097–1098 гг. стали «следствием неумеренности и тирании Яги-Сиана» [657] .

Вступив в тайные сношения с предводителем итало-нормандских крестоносцев — Боэмундом Тарентским, Фируз (в ночь с З на 4 июня 1098 г.) сдал крестоносцам доверенное ему укрепление — Башню двух сестер, расположенную на южных стенах Антиохии. Когда войска Боэмунда вошли в башню и выбили тюрок с южных стен, в городе началось восстание восточно-христианского населения, протекавшее параллельно со входом армии крестоносцев. Как повествует на страницах своей «Иерусалимской истории» Альберт Аахенский, «В то время как турок теснили в битве, как снаружи стен, так и изнутри, греки, сирийцы, армяне, граждане и мужи христианской веры радостно бросились вперед, чтобы разбить преграды и открыть врата, чрез которые вошел Боэмунд и вся армия…» [658] . Стоит отметить, что это восстание дорого стоило христианскому населению Антиохии; часть восточных христиан пала от рук отступавших к цитадели сельджуков, часть — от меча крестоносцев, не отличавших их от мусульман. Об этом прямо пишет Альберт Аахенский, по словам которого, «Земля была покрыта телами и трупами убитых; часть из них составляли и бесчувственные тела христиан — галлов и греков, сириан и армян, лежавших вперемежку. И это было неудивительно, поскольку тьма все еще простиралась над землей и свет был едва различим, и они (т. е. крестоносцы. — С. Б.) не знали, кого им следует бить, а кого — миловать» [659] . Как и при сельджукском завоевании (1084 г.), жители города (только на этот раз — мусульмане) бежали вверх, по склонам горы Сильп, к неприступной цитадели, в стенах которой они надеялись найти спасение. Согласно Ибн аль-Каланиси, там собралось более 3.000 человек [660] . При этом крестоносцы не смогли силой овладеть цитаделью, которая добровольно сдалась лишь 28 июня 1098 г. [661] . Значительная часть тех тюрок, которые смогли вырваться из полуразоренного города, была убита местным христианским населением во время перехода через окрестные сирийские и армянские деревни. В числе последних был и Яги-Сиан, зарезанный армянскими крестьянами, которые впоследствии доставили его голову Боэмунду [662] . Тюрки и арабы-мусульмане, державшие еще под своей властью некоторые поселения близ Антиохии, сдали их местному христианскому населению и бежали на восток, к Алеппо [663] . Аналогичное избиение мусульман повторилось и в конце месяца, после поражения сельджукской армии в битве у Антиохии (28 июня 1098 г.), когда отдельные, беспорядочно отступавшие отряды тюрок были вырезаны армянскими и сирийскими христианами. Согласно «Иерусалимской истории» Петра Тудебода, «Армянские и сирийские жители окрестных земель, прослышав о нашей победе над турками, перешли горы, чтобы отрезать им пути к отступлению и перебили всех, кого только могли поймать» [664] .

В 1098–1099 гг. имели место еще два сходных, восточно-христианских восстания, обращенные против мусульман. В июле 1098 г. отряд провансальских крестоносцев, под командованием Раймонда де Пиле, совершал набег вдоль верхнего течения Оронта. Прослышав об этом, жители города Тель-Манна, бывшие в своей массе «сирианами» (в данном случае, вероятно, мелькитами), торжественно встретили провансальцев, сдали им городские укрепления и даже сформировали ополчение, встав во главе которого Раймонд де Пиле и его рыцари безуспешно пытались атаковать соседние мусульманские земли [665] . В итоге, это поселение «сириан» стало форпостом крестоносцев на пути к мусульманской твердыне — Маарат ан-Нуману, который был разорен провансальскими и франко-нормандскими войсками в ноябре 1098 г. Летом 1099 г. еще одно крупномасштабное восстание греко-мелькитского населения вспыхнуло в Вифлееме. Когда армия Первого крестового похода совершала свой марш через Палестину и подступала уже к Иерусалиму, населявшие Вифлеем греки и мелькиты восстали против фатимидских войск и, закрыв ворота, призвали франков. На помощь Вифлеему были спешно послан отряд из 100 рыцарей и конных сержантов, под командованием Танкреда и Бодуэна де Бурга. Крестоносцы были торжественно встречены населением и препровождены православным духовенством в Базилику Рождества, над которой были подняты знамена крестоносцев. Наиболее красочное описание этого оставил Фульхерий Шартрский: «Следующей ночью сотня лучших рыцарей сели на коней и, к восходу, достигли Иерусалима, после чего поспешили к Вифлеему. Одним из этих рыцарей был Танкред, другим — Бодуэн (де Бург. — С. Б.). Когда христиане, жившие там, греки и сириане, увидели франков, они преисполнились великой радостью, хотя вначале они не поняли, к какому племени принадлежат прибывшие, думая, что это турки или арабы. Но вглядевшись в их лица, они уже не сомневались, что это франки. В тот же миг, взяв кресты и хоругви, они вышли чтобы встретить франков, плача и воспевая молитвы (…). Благодарственное богослужение Господу Нашему было совершено там же, в Церкви Пресвятой Марии. Когда же они посетили место, где родился Христос, и после того, как они даровали поцелуй мира сирианам, они вернулись к Святому граду Иерусалиму» [666] .