Прочел лубянскую записку и Анатолий Черняев. Пришел в ужас — это же натуральный донос в духе 37-го года. Не поленился пойти к Яковлеву: «Что происходит»?

Александр Николаевич в ответ сообщил, что был у генерального, говорил с ним. Возмущался: это что за методы? Мы уже вынудили два десятка талантливых писателей уехать из страны, а теперь еще хотим? Горбачев слушал его молча, своего мнения не высказывал, только в конце разговора посоветовал: «Пойди и выскажи все это Лигачеву». Он пошел, говорил с Егором Кузьмичом, старался быть аккуратным в выражениях. Но… понимания у него не нашел. Единственное, что не понравилось Лигачеву, так это то, что литературными делами по-прежнему занимается КГБ, а это прерогатива ЦК.

22 июня 1986 года Черняев записывает в своем дневнике:

19 июня, накануне открытия съезда писателей, Михаил Сергеевич встретился с группой известных литераторов, причем там примерно поровну были представлены оба лагеря — и «консерваторы», и «перестройщики».

Разговор был живой, бурный, все высказались, кто хотел. Судя по записям в черняевском дневнике, Горбачев был особенно удивлен словами Героя Социалистического Труда Анатолия Иванова, который просил Центральный комитет навести порядок в литературном цехе, принять директивный документ наподобие известного постановления ЦК «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», оно в 1946 году стало сигналом к разгрому и отлучению от литературы целого ряда талантливых писателей.

Яковлев, рассказывая Черняеву об этом, заметил, что у сидевшего прежде невозмутимо Горбачева при этих словах «отвисла челюсть». Когда против Иванова выступил драматург Шатров, Михаил Сергеевич поддержал последнего, а в телефонном разговоре после встречи удивлялся: «Откуда у нас в писателях такие динозавры?»

Дискуссия о творческой интеллигенции продолжилась через несколько дней — теперь уже на заседании Политбюро. Горбачев просит Яковлева проинформировать товарищей о ходе работы съезда писателей.

Александр Николаевич докладывает:

— В целом съезд проходит в русле партийных решений. — Делает паузу и добавляет: — Но остро.

А что значит — «остро»? Яковлев объясняет:

— Поэт Куняев подрался с одним писателем.

Ничего себе — острота! Члены ПБ, даже самые далекие от вопросов идеологии, с удивлением смотрят на докладчика.

— Да, товарищи, именно так — дело там доходит до крайностей. Нынешних руководителей союза называют «детьми времени» и говорят: пусть они уходят с тем временем. И зал встречает такие заявления овациями.

Яковлев перечисляет основные претензии делегатов съезда к руководству СП: келейность, недемократичность, бюрократизм, присутствие в руководстве т. н. неприкасаемых, которые всегда находятся вне критики. Затем переходит к теме выборов нового состава правления. Как бы размышляя вслух, предлагает оставить прежнего главу СП Георгия Маркова председателем, а Юрия Бондарева сделать первым секретарем, то есть фактическим руководителем. Называет фамилии Быкова, Залыгина, Распутина, Айтматова, которых можно было бы ввести в состав рабочего бюро.

Г. М. Марков во время торжественного мероприятия. 3 марта 1987. [ТАСС]

Оговаривается: но при этом нельзя сбрасывать со счетов Евтушенко, Рождественского, Вознесенского.

— Общее настроение складывается так, что старый состав руководства может быть забаллотирован, — предупреждает докладчик. — Поэтому можно было бы иметь и запасной вариант: председатель правления — Залыгин, а первый секретарь — Карпов.

— А сами писатели за какой вариант высказываются? — подает голос Громыко.

— Марков уже длительное время находится в руководстве союза, за что и подвергается критике, — осторожно отвечает Яковлев. Он уже знает о благорасположении к Георгию Мокеевичу со стороны Лигачева, они земляки.

Но, оказывается, и генеральный тоже не против его кандидатуры:

— Конечно, избрание товарища Маркова было бы лучшим вариантом. Кстати, а как оценивается кандидатура Бондарева?

Громыко:

— Это крупный писатель.

Соломенцев:

— Он придерживается правильной линии.