Он вспомнил свое первое столкновение с сенатором. Это произошло на второй день разбора дела. Гордона Беквуда допрашивали о его поездке в Россию в 1946 году. Председатель комиссии сенатор Бредфорд Двеллинг спросил Гордона, видел ли он премьера Сталина во время этого путешествия.

Гордон ответил, что не видел. Сенатор Аарон Куп спросил, уверен ли мистер Беквуд в этом, и Гордон снова сказал, что не видел Сталина. Он добавил, что, насколько он помнит, маршала не было в Москве в течение его трехдневного пребывания в русской столице. На это сенатор Куп сухо заметил, что Россия, как известно, — довольно большая страна и что Москва — не единственное возможное место встречи между Сталиным и подследственным. Гордон запальчиво спросил, не подозревает ли сенатор его во лжи, но Аарон Куп лишь улыбнулся объективам телевизионных камер, опустил голову и ничего не сказал в ответ.

Наступило молчание. Кто-то из публики громко засмеялся, когда Спенсер, обращаясь к председателю, потребовал, чтобы сенатор ответил на вопрос его подзащитного.

С минуту Двеллинг глядел на Спенсера, вопросительно подняв густые седые брови. Затем он медленно повернул свою большую голову к сенатору Купу. Сенатор Куп резко ответил, что ему нечего добавить к своим словам, и Спенсер, утвердительно кивнув, сказал, что, стало быть, сенатор сомневается в правдивости мистера Беквуда.

Аарон Куп выпалил в ответ, что адвокат волен делать любые выводы, какие ему заблагорассудится, и Спенсер вновь терпеливо кивнул головой и почтительно заявил председателю, что, поскольку его клиента недвусмысленно обвинили в даче ложных показаний относительно своей встречи с премьером Сталиным, то ему, Спенсеру, как адвокату, очень хотелось бы услышать доказательства сенатора Купа.

Сенатор Брюс Байрон, сидевший рядом с председателем, внезапно перестал нервно постукивать по столу пальцами и заявил, что комиссию интересует правда и только правда и что он, как член комиссии, желал бы услышать все, что поможет открыть новые относящиеся к делу факты. Произнося эти слова, он наклонился вперед и одарил сенатора Купа насмешливой и вместе с тем извиняющейся улыбкой.

Двеллинг сказал, что сенатор Куп, несомненно, разделяет точку зрения сенатора Байрона. Винсент Корнел, главный следователь комиссии, поднялся со своего места и что-то прошептал на ухо сенатору Купу, от чего круглое лицо сенатора сразу побагровело. Его тонкие губы задрожали, и он полез за своей папкой.

Под нацеленными на него телевизионными камерами и взглядами зрителей, вытянувших шеи в его сторону, сенатор Куп вытащил из папки кипу бумаг и начал что-то искать. Он сказал: «Минутку, у меня это с собой», — и повторял эту фразу до тех пор, пока не раздался смех и председатель не постучал по столу своим молоточком.

Бумаги сенатора Купа разлетелись во все стороны. Члены комиссии следили за ним, не сводя с него глаз и открыто выражая свое нетерпение; даже сенатор Люциус Добервил, один из сильнейших пособников Аарона Купа в борьбе с «подрывными элементами», сидел чопорно, прямо, крепко сжав губы, и с укоризной глядел на своего коллегу. Наконец Винсент Корнел, стоявший позади кресла Купа, пришел ему на помощь и указал на какую-то газетную вырезку.

— Ах, да, — сказал сенатор Куп, — вот. Эта статья появилась шестнадцатого сентября тысяча девятьсот сорок шестого года в нью-йоркской «Стар джорнел».

Он торжествующе улыбнулся и передал вырезку председателю комиссии.

Двеллинг взял ее, начал читать, поднял глаза, хотел что-то сказать, но передумал. Он дочитал до конца, положил вырезку на стол и протер глаза.

— Разрешите взглянуть на этот документ, господин председатель? — спросил Спенсер.

— Пожалуйста, — ответил Двеллинг.

Через стол он передал вырезку Спенсеру.

Гордон Беквуд и Спенсер начали читать вместе.

Гордон покачал головой, откинулся на спинку кресла и закурил сигарету, не спуская глаз с адвоката. Спенсер прочел этот документ, сложил листок и, ничего не сказав, посмотрел сначала на председателя, а потом на сенатора Купа.

— Ну? — спросил Двеллинг.

— Я все еще жду доказательств от сенатора Купа, — ответил Спенсер.

— Каких доказательств? — спросил Аарон Куп.

Голос его выдавал ярость, а плечи дрожали.

— Господин председатель, — сказал Спенсер, — сенатор Куп подверг сомнению заявление моего подзащитного о том, что тот не встречался с премьером Сталиным во время своей поездки в Россию в тысяча девятьсот сорок шестом году. Честного и уважаемого человека, каким является мистер Беквуд, обвинили во лжи. На каком основании, господин председатель? — спрашиваю я. Неужели на основании голословных утверждений журналиста?

Он поднял вырезку, глядя только на Бредфорда Двеллинга и не обращая внимания на сенатора Купа.

— Уолт Фаулер — один из выдающихся американских журналистов нашего времени, — сказал Аарон Куп.

— В данный момент меня это не интересует, — сказал Спенсер, — хотя думаю, и члены комиссии, наверно, согласятся со мной, что мистер Фаулер больше известен своей приверженностью к сенсациям, чем научной точностью. Но и у мистера Фаулера сказано всего-навсего следующее — привожу дословно: «Из надежных источников, близких к американскому посольству в Москве, я узнал о встрече между красным лидером Сталиным и розовым другом русских Беквудом, на которой состоялась так называемая компромиссная сделка, предавшая жизненные интересы американского народа на Ближнем Востоке хозяевам Кремля. «Измена принесла беду», как сказал Шекспир».