Боже, он был невероятно приятен.

Я бессовестно стонала.

Как так получилось, что я чувствовала его каждой своей частью? Как будто изнутри он получил доступ к магистралям и дорогам моего тела и мог управлять мной, как мастер-кукловод.

Коннер начал легко входить и выходить из меня. Каждое движение вперед-назад сопровождалось писком удовольствия, когда он терся о тот сверхчувствительный пучок нервов глубоко внутри меня. Я начала двигаться вместе с ним, потерявшись в древнем танце, который мое тело, казалось, знало без инструкций и указаний.

Он положил руку под одно из моих коленей и прижал мою ногу назад, выгибая меня так, чтобы усилить эффект от его движений.

— Я кончаю быстро, чтобы тебе не было слишком больно, но в следующий раз… — Он прикусил мою нижнюю губу, а затем начал входить в меня со свирепостью дьявола, бьющегося о врата ада.

Бархатное обещание чего-то большего свернулось в глубине моего живота. Казалось, оно висело совсем рядом, как луна в безоблачную ночь. Уже насытившись оргазмом, я не была обеспокоена своей неспособностью ухватить эту аморфную искру. Более того, я была заинтригована и полностью погрузилась в ливень наслаждения.

Когда из глубины Коннера раздался гортанный гул, я была поражена тем, что почувствовала, как его ствол набухает и пульсирует внутри меня. Все его тело содрогалось, когда его движения медленно ослабевали.

Не дав себе времени опомниться, он снова встал на колени и наблюдал, как извлекается из меня. Его глаза блестели от удовлетворения.

С другой стороны, я начала паниковать, чувствуя, как свидетельства того, что мы сделали, просачиваются из моей сущности. Я начала сжимать ноги, но руки Коннера быстро зафиксировали меня на месте.

— Я испорчу простыни, — напомнила я ему, смущаясь.

Его глаза не отрывались от моей киски. — Да плевать. Нет ничего сексуальнее, чем смотреть, как моя сперма капает из твоей мокрой киски. — Он нежно провел пальцем по моей дырочке, заглатывая и вдыхая аромат наших совместных соков. Свет в комнате был слабым, но все же его было достаточно, чтобы я могла различить красный оттенок блестящей влаги.

— Я никогда не ожидал, что женюсь на девственнице, и не испытывал особой потребности трахнуть ее, но, черт возьми, если мне не нравится знать, что мой член — единственный, который ты когда-либо будешь знать. — Его глаза наконец-то поднялись на мои.

Мои губы причудливо изогнулись в уголках. — Я никогда не собиралась беречь себя для брака, но, черт возьми, я рада, что сделала это.

Между нами возникла странная близость, пока наши глаза оставались прикованными друг к другу. Она нагрела комнату пугающим электрическим током.

Стиснув челюсти, Коннер соскользнул с кровати. — Оставайся там, — пробормотал он и направился в ванную. Когда он вернулся, в одной руке у него была влажная мочалка, а в другой — сухая. Я была приятно удивлена, когда он осторожно протер мою дырочку влажной тряпочкой, и обнаружила, что он нагрел ее до успокаивающей температуры. Удовлетворившись своей работой, он вытер меня насухо, а затем протянул руку, чтобы помочь мне подняться. — Тебе нужно пописать, а потом принять обезболивающее.

— Да, сэр, — игриво ответила я, за что тут же получила шлепок по заднице.

Он принес мне стакан воды, пока я ходила в туалет. Затем мы почистили зубы и вернулись в спальню, чтобы свернуться калачиком под тяжестью секретов, все еще нависших над нами.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

— Твоя мама была сестрой Агостино, не так ли? — Я собирался оставить эту тему до утра, но никак не мог успокоить свои метавшиеся мысли. Ноэми еще не заснула, и я решил, что, возможно, прежде чем мы сможем отдохнуть, нужно будет коротко поговорить.

— Да. Она и тетя Этта были близняшками, а дядя Агостино — их старший брат.

Это было то, чего я боялся. — Он и Ренцо хотели бы знать правду, но я не уверен, что мы должны что-то говорить. — Я обдумывал этот вопрос в своей голове последние десять минут. Насколько я мог судить, не хватало одной важной информации. — Почему Фаусто убил свою жену, Ноэми?

Я прижимал ее к себе, поэтому было легко почувствовать, как ее тело напряглось в ответ на мой вопрос. Я не удивился. Когда она впервые открыла правду о смерти своей матери, я почувствовал, что она что-то скрывает.

— Не все ли равно, почему? — тихо спросила она, ее голос был измучен месяцами страданий. Наверное, это был ад — жить с человеком, который причинил столько боли в ее жизни.

— Боюсь, что имеет. Мне нужно знать, что произошло. — И снова я почувствовал, как напряжение в ее теле усиливается, поэтому я продолжил. — Обычно мы не вмешиваемся в домашние разборки людей, не входящих в нашу организацию. Но если в ее смерти есть что-то большее, чем агрессивный муж, твоему дяде может понадобиться информация.