Шрифт:
Вот блять.
Найл долго смотрел на её сообщение, прежде чем написать ответ.
И отказаться.
Это была свобода.
Каждый раз, когда он перепрыгивал с крыши на крышу или скользил в тёмных переулках, это была свобода. Обоняние, слух и зрение обострялись в несколько раз, позволяя учуять любого человека ещё до того, как он, припозднившись, повернет из-за угла. Услышать шаги ещё на соседней улице. Разглядеть любого, кто окажется в поле зрения, даже если он будет ещё далеко.
Ему нравилось ощущать себя другим. Более сильным, ловким, восприимчивым. И он думал: какова была бы его сила, будь он чистокровным дене? Таким, как Холли. Таким, как его невеста. Впрочем, он не жаловался. Ему хватало и того, что он приобрел.
Дед говорил: не покупайся на мнимую всесильность. За умение оборачиваться койотом, за возможность натягивать личину другого человека, всегда нужно платить. Он кивал, понимая: он уже заплатил своей душой. Духи никогда не дают ничего бесплатно, и всегда что-то берут взамен.
Пусть.
Когда Оуэн Грин выскочил из квартиры, хлопнув дверью, он наблюдал из тени. Он слышал, как рыдала Белла, и её плач не только резал ему слух, но вгрызался в душу. Наверное, они поссорились, но он не застал самой ссоры, только её финал.
Он мог последовать за Оуэном, проследить за ним из тьмы, но предпочел остаться рядом с их домом, вслушиваясь в сбивчивые, тихие рыдания Беллы. Хотелось сбросить свой облик, как старую кожу; снова обернуться Грином на пятнадцать минут — как на той чертовой вечеринке, воспоминания о которой всё ещё будоражили его. Хотелось позвонить в дверь и ненадолго притвориться не-собой.
Его влекло к Белле всей его животной натурой, но он понимал, что это — путь «в никуда».
Ему был нужен план. Он должен был подобраться к Оуэну и его друзьям как можно ближе. Постараться стать «своим» или хотя бы почти «своим». И уничтожить их. Сестра этого хотела. Великий Дух этого требовал. Горел местью он сам.
В последний раз втянув носом воздух, — из приоткрытого окна до него слабо донесся запах цветочных, легких духов, — он скрылся в соседнем переулке, утонувшем в тенях.
Шаги Холли он узнал тут же.
«Я помогу тебе, — прошелестел в голове её голос. — Тебе только нужно будет оказаться в нужное время и в нужном месте»
Её ладонь, холодная и скользкая, коснулась его заросшей шерстью щеки. Он потерся о её руку и тихо заскулил, прося прощения.
Дед предупреждал, что он не должен смешивать свою месть с личным отношением к убийцам Холли и к их окружению, но у него уже не получалось сохранить холодную голову. Холли это чувствовала.
И не осуждала его.
Глава одиннадцатая
Впервые за два года отношений Оуэн сбежал от неё.
Белла чувствовала себя хуже некуда. Понимала, что с ним что-то происходит, но не знала, что, и не знала, может ли помочь. Это убивало. Невозможно было закрыть глаза на то, как Оуэн вскрикивает во сне. Какие кошмары ему снятся, пусть он и отмахивается со словами: ерунда это всё, кошмары всем снятся.
И на полочке в ванной у них поселился валиум.
Да, его принимают тысячи американцев. Да, он успокаивает… должен успокаивать. Да, Оуэн утверждал, что ему стало легче, и Белла после той вечеринки у Гаррета даже думала, что и правда ему полегчало, ведь они занимались любовью в той маленькой и темной кладовке, и, признаться, Белле даже не пришло в голову задуматься, почему у него всё получилось. Ведь он говорил, что валиум отбил вообще всё.
Какая разница, если ей было так хорошо, что до сих пор от воспоминаний слабели и дрожали ноги?..
Белла даже решила, что Оуэну и дальше будет только лучше. Последние дни он спал гораздо спокойнее, а потом эта вечеринка, и она всей душой понадеялась, что всё возвращается на круги своя. Но, кажется, сраный валиум ещё и отрубил ему память.
Оуэн вел себя так, будто ничего не произошло, а, стоило Белле начать приставать к нему, отстранился.
— Детка, ты же знаешь… — это ей показалось, или у него во взгляде мелькнул страх?
Да, она помнила, что именно он говорил.