Последней Джаз позвонила маме. Трубку сняли на втором гудке.

– Алло? – послышался напряженный голос.

– Привет, мам, это всего лишь я.

– Слава богу. Я подумала, из больницы.

– Прости, что напугала. Хотела узнать, как ты, как папа. Я тебя не разбудила?

– Нет, я просто дремала. Мне посоветовали принять снотворное, но я не хочу, боюсь не услышать телефона.

– Выпей снотворное, мама. Тебе тоже надо отдохнуть. Как папа?

– Гораздо лучше, милая, правда. Хотя, как не устает твердить мне этот нудный врач, опасность еще не миновала.

– Раз ты решилась уехать домой, значит, папе действительно лучше.

– Так и есть, Джасмин, и если он продолжит в том же духе, то выкарабкается. Твой папа – удивительный человек. – Голос Селестрии дрогнул.

– Согласна. Надеюсь, навещу его в выходные. Я хотела бы приехать завтра, но расследование в самом разгаре, а Патрик – в своем репертуаре, – со вздохом добавила Джаз.

– Как? Я не знала, что Патрик тоже занимается этим делом. Сочувствую, милая.

– Он и не занимался, но… – Джаз зевнула. – Долго рассказывать, мам.

– Бедная ты моя. Представляю, как ты «рада».

– Да уж. Однако, как ни странно, мне это пошло на пользу: помогло вспомнить, почему я была несчастна и почему ушла от Патрика… Развеяло оставшиеся романтические мысли.

– Не суди себя строго, Джаз. Мы все помним хорошее и стараемся забыть плохое. Такова человеческая природа, и спасибо за нее Господу.

– Вот только забывчивость иногда опять выводит нас на неправильный курс, – пробормотала Джаз.

– Вчера Патрик очень тебе помог, правда? – ласково заметила Селестрия. – Думаю, когда его эго не задето и он не ощущает никакой угрозы, Патрик готов о тебе заботиться. Это не значит, что мы считали его подходящей для тебя парой. Порой любовь весьма разрушительна…

– Да, полностью согласна. – Джаз вновь зевнула. – Ладно, мам, пообещай, пожалуйста, держать меня в курсе. Завтра у меня работы по горло, и я буду очень благодарна тебе за сообщение о папе.

– Конечно. Ложись-ка ты спать. И удачи на завтра.

– Спасибо, мам. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, родная. Сладких снов.

Блаженно кутаясь в одеяло, Джаз лежала в темноте и думала о всех тех людях, чью жизнь любовь не обогатила, а разрушила.

В половине восьмого утра Джаз постучала в двери Дженни Колман.

– Кто там?

– Инспектор Хантер, мисс Колман. Простите за ранний визит, я хотела застать вас до ухода в школу. Можно войти?

– Ну конечно, инспектор. – Дженни, явно разволновавшись, провела Джаз в гостиную. – Я что-нибудь нарушила?

Джаз села на диван, Дженни пристроилась на краешке кресла напротив, нервно стиснула руки.

– Нет-нет. Я просто решила, что интересующий меня вопрос лучше обсудить наедине.

– Ох, инспектор, о чем вы? – испуганно спросила Дженни.

– Перейду сразу к делу, – мягко начала Джаз. – Вчера вечером я посетила леди Эмили Конот. Она рассказала мне о вас и Корине Коноте. А также о ребенке, которого вы родили сорок лет назад.

Дженни словно пощечину получила. Она сидела молча, глаза медленно наполнялись слезами.

– Простите меня, – попросила Джаз. – Я понимаю, что тема для вас болезненная, но мне нужно знать, права ли Эмили Конот. Вы действительно родили ребенка от Корина?

Дженни оцепенело кивнула. Достала из рукава носовой платок, приложила к глазам.

– По словам Эмили, вы узнали о беременности лишь после смерти Корина.

Дженни вновь сумела лишь кивнуть.

– И Хью Данман вам помог?

– Да, да, помог, – умудрилась прошептать Дженни. – Он проявил такую доброту… Не знаю, что бы я тогда без него делала. Хью все устроил, а затем нашел мне место здесь, в Святом Стефане. Я не выдержала бы возвращения домой, понимаете, к маме с папой, они жили и работали в поместье Конотов…

– Понимаю, – тихо сказала Джаз. – Ребенка отдали приемным родителям?

– Да.

– Мальчик или девочка?

– Мальчик. – Дженни вытерла глаза. – Чудесный маленький мальчик.

– Ясно. – Джаз ощутила прилив адреналина. – Дженни, вы догадываетесь, кто его усыновил?

– Нет. С этим у монашек было очень строго. Они считали, что нам, роженицам, лучше не знать дальнейшую судьбу малышей. Правильно считали. Какой смысл? Детей все равно не вернуть… – Дженни громко высморкалась. – Худший день в моей жизни: я родила и через несколько часов лишилась ребенка. Потом приходит молоко, ты еще вся слабая, и монашки перевязывают грудь, пока молоко не перегорит… Простите, инспектор, вам такое ни к чему.

– Дженни, – Джаз подалась вперед, решив проверить свою гипотезу, – вы не оставляли монашкам какой-нибудь вещи, чтобы те передали ее новым родителям малыша?