– О нет, мне бы ничего подобного не разрешили. – Дженни покачала головой, однако в глазах мелькнуло сомнение.

– Точно, Дженни?

– Да-да, я ничего не оставляла монашкам. Честное слово.

Джаз попробовала зайти с другой стороны:

– Хорошо. Сформулирую вопрос иначе: возможно, вы сумели спрятать что-нибудь на младенце? К примеру, небольшую вещицу, которую новые родители нашли бы и сохранили до его взросления?

Дженни в ужасе прикрыла платочком рот.

– Откуда вы… Да! Да, спрятала! Спрятала! – Она расплакалась по-настоящему. – Я мечтала, чтобы мой мальчик узнал о своем происхождении! Он сын лорда, пусть отец и умер, а мать – обычная поломойка, от которой Коноты хотели избавиться!

– Ничего, Дженни, поплачьте.

– Простите, инспектор. Вы все знаете… Для меня это просто шок… Я столько лет хранила тайну, понимаете…

– Понимаю, но беда в том, что всего я не знаю. Я вас вовсе не осуждаю, Дженни, не подумайте. Лишь прошу: помогите собрать кусочки головоломки. И поскорее. Если вы в силах продолжать, скажите, пожалуйста, что именно вы спрятали на ребенке?

– Я… я дала ему кольцо, кольцо с печаткой, на которой выгравирован герб Конотов. Меня за это не накажут? Я его не крала.

– Нет, Дженни, не накажут. Где вы спрятали кольцо?

– Ну, – та шмыгнула носом, – перед тем как забрать малыша, монашки оставили меня с ним на несколько минут. Его уже одели, чтобы передать новым родителям. – Дженни улыбнулась: – Такой миленький: в шапочке и башмачках – и такой крохотный. На нем под ползунками был подгузник – знаете, старомодный, из махровой ткани. Сейчас такими уже не пользуются. Он застегивался на большую булавку. И меня осенило: я расстегнула булавку и надела на нее кольцо. Потом скрыла все в складках подгузника и натянула ползунки. – Она вздохнула. – Я так и не узнала, что стало с кольцом. Может, его нашли монашки. Или родители позже не захотели его хранить, чтобы ничего не напоминало о прошлом малыша.

Сердце Джаз сжалось от сочувствия.

– По-моему, Дженни, вы это здорово придумали, я вами восхищаюсь. Правда-правда.

– Я бы все отдала, лишь бы оставить мальчика себе, – Дженни всхлипнула. – Это была частичка Корина. Понимаете, я любила его. До сих пор люблю, хотя он умер сорок лет назад. Думаю о нем и о нашем малыше каждый божий день.

Джаз потянулась к Дженни, взяла за руку.

– Представить не могу, что вам пришлось пережить.

Дженни грустно кивнула:

– Да, ужас как тяжело пришлось, но я справилась. С трудом, – добавила она. – По крайней мере, у меня был Хью. Он ведь тоже любил Корина. Это нас объединяло.

– Понимаю, – Джаз кивнула. – Скажите, а откуда у вас взялось то кольцо?

– От Хью, – призналась Дженни. – Он пару раз приходил в монастырь, куда меня отослали. В последний раз незадолго до родов. Вынул кольцо из кармана и отдал мне на память о Корине. Наверное, он меня пожалел. – Дженни слабо улыбнулась: – Так мило с его стороны.

– Да, очень мило, – согласилась Джаз. – А вы рассказали Хью, что сделали с кольцом?

– Конечно, – Дженни кивнула. – Чтобы он не думал, будто я потеряла подарок. Хью тоже одобрил мое решение, сказал: это символический жест и не важно, что с кольцом случилось дальше. – На глаза Дженни навернулись слезы. – О господи, мне так его не хватает. Кроме Хью и моей лучшей подруги Мэдди, никто о ребеночке не знал.

– Хью, похоже, очень к вам проникся, – улыбнулась Джаз.

– Правда, – кивнула Дженни. – Даже оставил мне что-то в завещании, благослови его Господь, хотя из-за переполоха в школе я пока не доехала до Лондона и не знаю, что именно.

Помедлив, Джаз сказала:

– Дженни, вы слышали, кому завещано остальное имущество?

Та покачала головой:

– Нет.

– Так вот, Хью оставил все Себастьяну Фредериксу.

Дженни подняла брови:

– Воспитателю? Вот странно. Помнится, Хью говорил, что всегда недолюбливал Себастьяна, даже когда тот был ребенком. Они были как небо и земля, эти двое. Но хорошо дополняли друг друга во Флит-Хаусе.

– А что вы сами думаете о мистере Фредериксе, Дженни?

Та пожала плечами:

– Пожалуй, согласна с Хью. Мальчиком он всегда был малость хулиганистым, и Хью считал, что тот как воспитатель слишком часто прибегает к физическому наказанию. С другой стороны, вероятно, кое-кому из этих парнишек нужна сильная рука.

– Так вы не догадываетесь, с чего бы Хью оставлять все человеку, который ему никогда особенно не нравился?

Дженни покачала головой:

– Понятия не имею, инспектор. Если желаете знать мое мнение, все это кажется весьма странным, но не мне судить. Уверена, у Хью были на то причины. Он никогда и ничего не делал спонтанно, благослови его Господь.

– Да, я тоже слышала, что он был очень осмотрительным человеком. Интересно, что же заставило Хью изменить завещание в пользу Себастьяна?

– Ума не приложу.

– Если только… – Джаз осторожно подбирала слова. – Дженни, что, если Хью недавно увидел на ком-то нечто… некую… вещь, по которой опознал вашего усыновленного ребенка?

– Не пойму, куда вы клоните, инспектор, – Дженни явно растерялась. – Вы о чем?

– О кольце, Дженни, – негромко сказала Джаз.

– Том самом, которое я спрятала на ребеночке?