Наступила очередь трав. Пришлось потрудиться и побегать по влажному лесу. Я промокла до нитки, но в итоге собрала: иву, гвоздику, сенну, ревень, крапиву, багульник, полынь, по веточке липы, ясеня и березы. За аиром пришлось идти к Нижнему озеру. Вернулась уставшая, злая и вся измазанная тиной, ибо озерникам совершенно не понравилось, что я обдираю осоку и оскверняю их жилища. Бузина и чабрец, шиповник и смородина, рябина и акация – все травы, которые хоть как-то использовались в обрядах и ритуалах, я собрала в один огромный тюк и потащила к избе, на ходу поминая всех Богов, которых могла вспомнить.

По лестнице в собственную избу поднималась спиной вперед, затас?ивая охапки трав через порог рывками,ибо сил не осталось даже в девичьих руках личины.

– Неплохо. – Голос Креса прозвучал позади меня как раз в тот момент, когда я с трудом протиснулась задом в дверной проем.

Я вздрогнула от неожиданности, но не смогла выпрямиться – спина гудела, а ноги тряслись от усталости. Бросила травы на полу и,так же скукожившись, добралась до лавки. Берес уже сидел за столом, с любопытством поглядывая на мой урожай, кучей лежавший на полу.

– Что неплохо?
– мой голос дрожал не меньше, чeм ноги.

Я наконец-то смогла посмотреть на стража, неподвижно стоявшего у печи.

– Ты все это собралась посадить?
– ужаснулся Крес, показывая руками на небольшой стог травы и начисто проигнорировав мой вопрос.

– Я все это собираюсь колдовать.

Я взглянула на стол с забытыми остатками жертвенника Чернобогу: тушки разделанных крыс, отрубленные хвосты и размазанные в траве внутренности создавали более чем живописную картину. Черные тлеющие свечи, нацарапанные руны и ножи,измазанные в крови, украшали новехонький подоконник. Уютная нора кикиморы, ничего не скажешь.

Я схватила кружку с водой, стоявшую около отрубленной головы петуха, и, принюхавшись, выпила. Вода была чистой, но, судя по вытянувшимся лицам-мордам присутствующих, они об этом не знали.

– Что ты задумала делать? – В голосе стража звучали удивление, любопытство и ни единой капли презрения или страха.

Приятно. Не многие, придя в чужой дом и увидев на столе начерчен?ые кровью руны и размазанные кишки крысы, не заподозрят ничего дурного в хозяине.

Я со злостью бросила на жертвенник камень, заговоренный на Креса:

– Его проверяю.

– И как? – Берес поддел лапой сверкающий булыжник. – Получается?

Пришлось оскалиться в ответ: тоже мне, шутник нашелся:

– Осталось проверить травы.

Язык заплетался от усталости, но вида я не показала. Мне разрешили жить в лесу, построили прекрасную избушку, так что опознать колдовство было лишь толикой благодарности, которую я должна была принести. Простого «спасибо» тут было недостаточно.

– Что нужно делать? – с участием спросил Крес,и его готовность помочь вдохнула в меня силы.

Судя по аромату еловой хвои, перебивавшей даже запах стога, заполнившего половину избы, сила не взялась из ниоткуда.

Втроем дело пошло быстрее. При помощи двух пар рук и одной – лап мы резали, пилили и растирали в порошок все, что поддавалось нажиму ножа. Что не поддавалось – замачивали, варили и выпаривали. Я обливала камешек настоями, держала его над паром, а то и целиком погружала в воду – и в кипящую,и в ледяную. Читалa заговоры, обжигала амулет в золе и прокаливала на углях.

Ничего. Камень оставался абсолютно невосприимчивым ни к одной известной мне волшбе, все усилия oказались напрасными. Амулет не поддавался чародейству, при этом переливался в бликах огня печи и будто насмехался над нами.

Глубокой ночью я сдалась и опустила руки. Буквально. Села на лавку, не сводя глаз с треклятого амулета,и поняла, что готова уснуть прямо тут, не сходя с места.

– Пойду, подышу.
– Берес вывалился из избы, кубарем cкатившись по деревянным ступеням. От открытой двери потянуло ночным воздухом,и я только cейчас осознала, насколько душно и жарко было в избе. Печь раскалилась, и впору было переименовывать мой дом в баню. Крес неоднозначно махнул рукой и тоже вышел, оставив меня в одиночестве.

Камень смотрел на меня, я на камень.

Но ведь как-то колдун тебя заговорил, булыжник ты окаянный. Какую-то волшбу использовал. И ведь смердело от нeе – проcто кошмар! Может, стоило поискать такую же дурно пахнущую траву?

Я быстро пробежалась по закоулкам памяти, но ничего такого же мерзко пахнущего не вспомнила. А так как я все-таки была кикиморой, то уж разных ароматов нанюхалась – и в гниющем болоте,и в чахнувшем граде, и в выживающем людском селении.

Сложив остатки неиспользованной травы в мешок, подмела дощатый пол и убрала со стола посуду. Печь прогорит ещё не скоро, так что ночевать придется на улице. А ещё лучше – сразу в Серых горах, на самой верхушке, где снег лежит даже знойным летом и не переживает за свое существование.