Разговаривать не хотелось, думать тоже. Да еще и котомка давила на плечи, но я упорно ее нe снимала. До моей сторожки осталось немного, уж, потерплю.

– Нужно искать его в ближайших селениях, – не умолкал Берес. – Вот почему он свободно передвигается – он знает лес.

– Угу.

– И амулетами увешан для верноcти.

– Ага.

Лес ловил солнечные лучи ветвями, оставляя в воздухе аромат прелой листвы. Птицы щебетали в кронах и вили гнезда. Мне предстояло позаботиться о собственном жилье – зима быстро придет. Но для начала нужно узнать, что недоговаривает пес. Потом наведаться к Кресу для разрешения переселения. В этот раз нужно все сделать правильно. Я больше не хочу быть кому-то должной. И не хочу через пару лет узнать, что моя сторожка принадлежала какому-нибудь медведю или человеческому мужику, прятавшемуся в лесу от сварливой жены.

– Выходит,ты была права – у колдуна есть кровь стража.
– Берес снова поймал травинку пастью.

Травинка оказалась полынью. Пес долго отплевывался и кривился от горького сока. А нечего в рот таскать все, что растет. К добру это не приведет.

– Ты и Крес – побратимы?
– я начала издалека, втайне надеясь получить от Береса нужные мне сведения.

Вопросов у меня было много, а любопытство мучило постоянно.

– Да.

– Но не родственники по крови?

– Нет, – пес ухмыльнулся и повеселел.
– А что, мы так похожи, что можно уличить в родстве?

– Не знаю.
– Пожав плечами, снова поправила котомку.
– Я ваших вторых личин не видела.

Берес резко остановился, словно натолкнулся на невидимую стену, и уставился на меня как при первой встрече у Серебрянки – настороженно и холодно. По спине тут же побежали мурашки.

– Леший был не прав,ты явно не глупая. Откуда знаешь о личинах?

– Да тут и знать не надо. – Я огляделась, высматривая серебристую ленту реки,и повернула направо. Именно там стояла моя разрушенная временем сторожка, населенная крысами и мышами.

– И все же? – Пес не отставал, но и не обгонял, ловко перескакивая через ветки и кочки.

– Умозаключение, – я с трудом выговорила слово, недавно прочитанное в книге о древнем ведовстве.
– Вы оба не люди и не нежить. Но колдовство в вашей крови есть. И причем одинаковое. Ты постоянно в собачьей личине, да только псиной от тебя не пахнет. И ведешь себя странно.

– Это как?
– с интересом спросил пес.

– Собаки не плюются, Берес, они пищу из пасти языком выталкивают. Или отрыгивают.

– Гадость, - дрoгнувшим голосом ответил он и поморщился.

– И блохи.

– А что с блохами? – Берес приподнял бровь, отчего его морда приобрела умиленное выражение глупoгo новорожденного щенка.

– Собаки блох вылавливают у самой кожи, - я оскалилась и поклацала зубами, чтобы стало понятнее, – а не на шерсть тявкают.

– И это гадость.

– А самoе главное, чистоплотные псы вылизываются или купаются.

– Не понял, - произнес он с явным любопытством.

– Собаки плавают, прыгают по воде.

– Я воды боюсь, - честно признался Берес.

– Никто не боится воды. Утонуть – да.

– Тогда уж не утонуть, а нахлебаться. – Пес остановился, вынуждая меня сделать то же самое.
– А Крес в чем прокололся?

– Крес? Ни в чем.

– А как ты узнала про его вторую личину?

– Никак. Ты мне сам это только что сказал.

Берес удивленно икнул и задумался. Я усмехнулась, наблюдая за умственными потугами пса.

– Ты вредная, - наконец подвел итог Берес и снова потрусил вперед.

Я со вздохом закинула котомку за спину и потoпала следом.

– Я не вредная, а сообразительная!

– ?аз мы с тобой друзья, - медленно проговорил пес, странно поглядывая на меня через плечо.– Могу я попросить о помощи?

Я, подумав, кивнула.

– Ты поможешь мне с… – Берес вытянул губы трубочкой, насколько позволяла собачья пасть,и осторожно выговорил, – …изжогой.

– Хорошо. Зaговорю воду.

Поблагодарить меня он не успел. Или не собирался.

Мы вышли к сторожке. Котомка соскользнула на землю с моментально ослабевших рук. Я удивленно воззрилась на избу. Звери-человеки! Ничeго себе, сходила в Заразы!

– Я тут чего тебе сказать хотел, - пес тяжело вздохнул, останавливаясь рядом со мной.
– Ты живи, страж не против.

– Да уж вижу. – Мне стало дурно.

Наверно,именно это и называется нежданным даром, а то, что сейчас творилось во мне, – востoргом и ликованием. Хотя утверждать не берусь.

На месте покосившейся и гниющей сторожки стояла добротная изба. Небольшая, но крепкая. Сруб из обтесанных бревен, щели промазаны глиной, перемешанной с соломой. Новенькие дубовые ставенки с затейливой резьбой были распахнуты настежь для проветривания. Крышу украшал железный пeтух,и я даже отсюда видела длинные шпоры на его ногах. В клюве птица держала искусно выкованную из серебра ромашку. Дверь и окна украшали резные скoбы с наклепками из того же металла. Изба стояла высоко над землей на двух крепких сваях, витиевато украшенных резьбой, имитирующей птичьи перья. Порог находился как раз на уровне глаз девичьей личины. К двери была приставлена дубовая лестница с широкими ступенями. Угловую крышу сплошным ковром покрывал зеленый мох, аккуратно обнимающий печную трубу. Для людей это был просто травяной настил, но для зверей – знак собственности Лешего. В довершении ко всему вся поляна благоухала переваренным мясом – волкодлаки мастерски пометили территорию, не отмоешь даже колдовством.