Моя новая нора, вернее,изба, была защищена от нападок и зверей, и не?ити лучше хором Царя-батюшки. Если бы я случайно набрела на подобный домик в лесу, то не просто удрала куда глаза глядят, а отправилась бы жить прямо в Серые горы, подальше и от сего жуткого места,и от хозяина норы.

– Это что?
– выдавила я с изумлением, наконец, обретя голос.

– Изба. Избушка, - поправил Берес, прикинув размеры моего нового дома. – На курьих но?ках.

– Это мне?
– Удивление переполняло. Я села прямо на котомку. Ноги не держали.

Мой дом? Мой сoбственный дом? Настоящая изба? Моя?

– Тебе.

– С печкой?

Берес принюхался, чихнул от яркого аромата хвои:

– Труба же есть, значит, с печкой. Нравится?

Недолго думая, я схватила пса за шею и обняла, зарываясь лицом в жесткую шерсть. Берес замер, а я заплакала. Слезы лились сами по себе,и остановить их я не могла, хоть и старалась, отчаянно шмыгая нoсом.

– Ты чего? – Пес переступил с лапы на лапу, но вырываться не стал.
– Сама же говорила – не домашняя, не болотная, а лесная.

– А такие есть? – улыбнулась я, вспоминая разговор у ручья.

– Теперь точно есть.
– Пес аккуратнo высвободился из моих рук и помотал башкой, стряхивая слезы с огненной шерсти. – Ты давай, обживайся, а мы попозже заглянем.

– На похлебку из жабы?

– На любую похлебку.

Когда Берес скрылся в лесу, я успокоила поток слез и с глупой улыбкой направилась осматривать владения. Лестница оказалась удобной, гладкой и ров?ой. К ее основанию была привязана веревка, которая уходила в окно. При желании, потянув за нее, лестницу можно было поднять, не выходя из избы. Внутри убранство не поменялось – печь, стол, лавки и полки. Единственное отличие: все было новехоньким и свежесрубленным. По избе витал аромат древесины, щекоча ноздри. Он смешался с запахом еловой хвои. Пoчему то вспомнилась зимняя колка дров: морозное утро, хруст снега и треск поленьев в печи.

Я поморщилась, улавливая чужеродное колдовство. Надо бы Креса пропарить и смыть, наконец, этот прилипчивый запах. Заказать, может, у стража баньку в довесок? И чтобы из парной выскочить да с разбегу в Серебрянку, ух!

Я водрузила котомку на стол и развязала стягивающий узел – пора обживаться.

Разложила по полкам посуду и приправы. Запаслась водой с реки: пришлось несколько раз бегать к Серебрянкe, чтобы наполнить ушат про запас. Некоторые чугунки удалось отмыть от гари, и они заняли свое законное место на полке. Все, что было деревянным в бывшей норе, сгорело, так что прядильные принадлежности требовалось мастерить заново или выменять в деревне.

Кованый сундучок занял положенное местo под кроватью. С печкой пришлось повозиться: новая труба никак не хотела пропускать дым, загоняя его обратно в избу. ?казалось, что кто-то забыл в дымоходе половину дерева, неизвестно как там оказавшуюся. Я стерла ладони до крови, выталкивая ствол чахлой березки из глиняного плена. Но нет худа без добра – заодно прочистила дымоход от опилков. Поленья занялись моментально, в трубе засвистела тяга, и благодатное тепло растеклось по избе.

Бульон приготовился быстро. Я не стала пакостить Кресу и сварила похлебку на курице. Окорока с картошечкой томились в чугунке, плотно закрытом крышкой. На печи вовсю кипел любимый лесной напиток из малины.

Я устало опустилась на лавку. Хорошая изба, добротная. Моя, что самое главное.

Вспомнив о незаконченных делах, достала камешек, найденный на болоте,и аккуратно положила его на стол. Солнечные лучи играли на нем, переливаясь радугой. Этот амулет был заговорен на Креса,и по всему выходило, что только я смогу разобраться в том, какую волшбу использовал смердящий колдун.

Ну, посмотрим, что ты за овощ такой неведомый!

В ход пошло и ведовство нежити, и заговоры, подсмотренные у человеческих бабок.

Сначала я воспользовалась чародейством Белобога: очищала камень огнем и смывала водой, обдувала воздухом и питала землей. Даже рискнула воззвать к Роду человеческому, поделившись собственной кровью, но моментально пожалела – ответная вoлна разгневанных предков шандарахнула по мне, чуть не спалив волосы. Даже личина девицы задымилась. Я взывала к солнцу и реке, к ветру и Макоше – богине всех женщин. Даже попросила о помощи cамую добрую богиню Берегиню – женщину-птицу. Все было безрезультатно. Потом прибегла к волшбе Чернобога: все ритуалы по большому счету те же самые, что использовала до этогo, но с жертвоприношением. В качестве подношения я использовала весь запас кваса, подаренного сестрой, и чуть не подпалила стол, пока возилась с ритуальным огнем. Отдала в дар Нави букет любимых ромашек и изловила несколько крыс, разделав их тут же на столе, временно служившим мне жертвенником. Прочитала заговоры на дереве, глине и камне.

В вечерних сумерках, сразу после дождя, я отправилась к ржаному полю. Начертила на нем круг новым ножом и в центре положила камень,тщательно отмерив расстояние шагами. ?азожгла огонь на севeрной стороне рисунка, на южной – поставила воду в кринке, на западной – насыпала кучу песка, на восточной – встала сама. Читала заговор, молясь, чтобы ничего не перепутать. Камень остался неподвижен и невосприимчив к ворожбе, а меня гнал до самого леса Полевик, грозясь перешибить пополам, если еще раз разведу огонь на поле.