Я испуганно замерла, настороженно вслушиваясь в слова, которые отчасти были сбиты легким ветерком.

Свят молчал, крепко сжимая кулаки. Весь его силуэт напоминал натянутую струну.

— Могу я узнать причину такого решения?

— Твоя жена.

Ох, боги! Про Остроглазых всегда пускали грязные сплетни и шутки, основанные на подозрении в инцесте, которые исходили из их болезненной, ненормальной привязанности к семье. Это у нас в общине молодые семьи предпочитали жить отдельно, подальше от родственников. А вот здесь совместное проживание единым, огромным кланом — обыденность.

Свят еще больше озлобится на меня за это изгнание из семейного логова.

— Отец, — жестко прозвучало в ответ, — ее проступок не должен влиять…

— Ты не понял, — перебил его старший Лютов. — Ее нападение на тебя — твои проблемы. Я тебе говорил, что если тащишь в свой дом несогласную, то будь готов однажды не проснуться из-за ножа в горле. Дело в другом.

— Хм, в чем же?

— Она напала на Злату. Я не могу держать в своем доме потенциальную опасность для тех членов семьи, которые нуждаются в защите.

Свята встряхнуло, он рванулся было к двери, но Михей остановил сына, схватив за плечо.

— Когда? Что со Златой?

— Все хорошо. Она уже и тебя успела вытащить с того света. В общем, Свят, ты или сделай так, чтобы можно было принять вас в этом доме, или отпусти девчонку, возвращайся сам.

Внутри меня задребезжала ярким импульсом отчаянная надежда, что он послушает отца.

Оставит меня в покое, выгонит из машины прямо сейчас, сам же отправится внутрь дома, навсегда позабыв наш нелепый брак.

Я уж как-нибудь выберусь, смогу добраться до города. И даже пискнуть не посмею об эгоизме Свята, нежелании нести ответственность.

Боги, это решило бы все проблемы!

— Все так просто? — с затаенной горечью отозвался муж. — Отпустить?

— Отпусти, верни ее Добронравову. Для тебя это самый лучший выход из данной ситуации.

Ох, пусть даже так будет! Я возбужденно подпрыгнула в кресле, сцепила пальцы рук до бела.

Свят не будет отказываться от своей семьи ради меня. Хоть похоть и застелила ему взор, но теперь все рассеется. Он не дурак, прекрасно понимает, что ни одна девка не стоит кровных уз.

Да и чего уж скрывать, комы нужна такая жена, как я? Думаю, что попытка отравления отрезвила его.

Такую жену не пожелаешь и заклятому врагу.

— Я тебя услышал, отец, — кивнул Свят, но вместо того, чтобы направиться одному в дом, развернулся к машине.

Хлопнула дверь, завелся мотор. Автомобиль медленно отъехал от особняка, возвращаясь на трассу. Однако повернул Лютов в противоположную сторону от Моронга.

— Куда мы едем?

Неужели предложение избавиться от такой негодяйки-жены Свят принял настолько буквально?!

Он молчал, упрямо глядя перед собой и сжимая руль. На пальцах уже отчетливо проступали черные когти. Он был близок к потере контроля, что совсем нельзя было сказать по застывшему, каменному лицу.

— Свят! — завопила я. — Куда мы едем?!

Лютов резко съехал на обочину, остановился. Бросил на меня горящий взгляд поалевших глаз.

— Ты напала на Злату? — его верхняя губа дернулась, а контуры лица поплыли. — Блядь, ответь мне! Ты напала на Злату?!

Сердце бешено билось в груди от страха, отдаваясь глухим стуком в ушах.

Это его столь взбесило? Злата?

Удушливой волной накатила жгучая злость, приправленная еще чем-то более мерзким, тошнотворным.

Сразу вспомнились грязные сплетни про Остроглазых.

— А почему тебя это обеспокоило? — ядовито прошипела в ответ. — Волнуешься за свою любовницу?

— Ты в своем уме? — зарычал муж. — Она моя сестра, блядь! Что за хрень ты несешь?

— Родство не всем мешает, да и вы не близкие родственники, — упрямо заявила в ответ. — И почему тебя это так злит?

— Я учил ее делать первые шаги, а теперь ты удивляешься, что меня ебет это? — взревел Свят, резко поддался ко мне, схватил за подбородок. — Злата совсем ребенок, а ты нападаешь на нее? Ты, блядь, вообще не в адеквате.

Я испуганно замерла, глядя на проглядывающую морду Зверя сквозь человеческое лицо. Страх душил, не давал сделать глоток воздуха полной грудью. Но я упрямо отгоняла его, заставляя себя сдерживать на лице маску холодного презрения.

— Тебе под стать, — прозвучало из моих губ надменно, холодно.