И это дерьмо полное, клянусь!

Болит все так, что наводняют подозрения — меня вытащили из мясорубки. Причем, уже в виде фарша.

Первым делом я ощущаю горячую влагу на своей ладони. Приоткрыв тяжелые веки, гляжу на Злату.

Сестра склонилась над моей постелью, вцепившись пальцами в собственные волосы, и отчаянно плакала. Смотрела она в одну точку, куда-то в район моего кадыка, но взгляд выражал лишь пустоту, поглощающую ее изнутри. А кожу мне жгли ее слезы, которые безвольным потоком стекали по лицу, капая на руку.

— Чего ноешь, ребенок? — слова вырываются с хрипом, а потом меня раздирает сухой кашель.

Злата подскакивает, медленно поднимает взгляд к моему лицу, и лицо ее озаряет улыбка.

— Свят!

К кровати подлетает обеспокоенная Таисса, жена отца, пытливо заглядывает мне в лицо.

— Очнулся, — голос выдает ее легкое волнение, но тут же приобретает привычное хладнокровие. — Как ты себя чувствуешь?

— Как мешок с дерьмом.

Деловитый кивок в ответ.

— Это хорошо.

— Хорошо? — растягиваю губы в оскале, ощущая, как сухая кожа трескается, выступают капельки крови.

— Жить точно будешь. Сейчас позову Михея.

Она стремительно скрывается за дверью, а я скольжу взглядом по спальне.

Что-то не наблюдаю свою молодую супругу. Я не тешу себя иллюзиями, что она будет горевать. Но вот позлорадствовать над моим хладным трупом — как она могла пропустить такое?

— Где Лисава?

Злата вновь плачет, но молчит.

— Ребенок? Куда жену мою дели?

— Прости… Я… не знаю!

Меня начинают кусать за задницу плохие предположения, а отсутствие прямого ответа неимоверно бесит.

— Злата? Посмотри на меня.

Сестра трясется, когда поднимает свои ясные глаза, поддернутые дымкой вечной печали. Губы ее дрожат, а слезы также продолжают стекать каплями хрусталя.

— Прекрати ныть, — чеканю каждое слово, строго глядя на нее. — Ты дочь Зверя, а не трусливая девчонка.

Всхлипнув последний раз, Злата вытирает лицо, гордо поднимает голову, выравнивает осанку. И уже спокойно отвечает:

— Ты чуть не умер из-за нее, Свят. Она отравила тебя, а потом сбежала. Это все, что я знаю.

Удивляет ли меня услышанное? Ни-ху-я.

Это не становится чем-то неожиданном, не выбивает почву из-под ног. Отравление, хм. Старая фишка семейки Добронравовых. Лисава молодец, продолжает дело уебка-брата.

Я скорее разочарован в себе. Знал ведь, что, борясь за эту женщину, копаю себе могилу.

Яма готова, извольте занять приготовленное место.

Надо быть последним долбаебом, чтобы доверчиво сожрать что-то со стола, если оставлял ее с едой одну в комнате. Я и был, похоже.

Но сказать, что я на нее не злился, нельзя.

Я признавал свою ошибку, но это не отменяет наказание для этой заразы.

Отравить меня решила… Это задело больше всего. Кинься она на меня с ножом, я бы не воспринял это столь резко. Но подлое отравление навевало болезненные воспоминания о предательстве лучшего друга.

Сука!

Дверь распахнулась, пропуская внутрь отца.

Высокий, поджарый, с легкой проседью в волосах и колючим взглядом. Меня он осмотрел пристально, неодобрительно.

— Уведи Злату, — бросил маячившей за спиной Таиссе.

Мачеха тут же поспешила выполнить поручение, а когда дверь захлопнулась, оставляя в спальне лишь меня и отца, он медленно подошел к моей постели ближе.

— Я рад, что не потерял сына, — пробасил он. — И бесконечно опечален тем, что мой сын допустил возникновение подобной ситуации.

— Я разберусь со своей женой, она будет наказана. Кстати, ты уже пустил по ее следу Зверей?

Чуть помедлив, чем вызвал мое напряжение, отец ответил:

— Нет.

— Почему?!

Он прошелся по комнате, присел на пуф около постели.

— Потому что гораздо важнее было сконцентрироваться на сохранении твоей жизни. Если бы ты умер, то мы итак бы ее нашли. А раз ты выжил…

— То это только моя проблема? — криво ухмыльнулся я.

— Нет. Раз ты выжил, то пусть бежит подальше. Ты знаешь, Свят, мое мнение по поводу выбора такой жены. Я готов был смириться, но это было до покушения на твою жизнь. Пусть бежит. Зачем тебе такая женщина?