— Здравствуй, Елисава, — хитро прищурился Лисогорский, окидывая меня колким взглядом.

— Доброго вечера, Велимир, — ответила, поджав губы.

— Рад видеть тебя в добром здравии, — продолжил рыжий, пока я занимала место по правую руку от мужа. — Признаться, даже немного удивлен…

— Моим добрым здравием? — резко выпалила я, замечая, как уголки губ Лютова в это время подрагивают от едва сдерживаемой улыбки.

Лисогорский вперил в меня хищный взгляд, явно намереваясь сказать какую-то колкость, но тут же взглянул на Свята и, похоже, решил пропустить мимо ушей столь не добродушную реакцию.

— Знаешь, — обратился рыжий к нему, откидываясь на спинку стула, — я вот всегда дико ржу с такой мелочи… Добронравов — такая интересная фамилия. Откуда там вообще фамилии произошли? Их присуждали человеку по какому-то признаку. Вот только представь, какое же поганое было общество, если Добронравовы стали в то время примером ангельского характера?

Мне захотелось швырнуть в наглую, рыжую скотину что-нибудь тяжелое, чтобы стереть эту циничную ухмылку, но я лишь посильнее прикусила язык, кипя от злости.

Заржавший Свят ничуть не успокоил меня, а лишь подлил масла в огонь своим неуместным весельем.

Бросив на него возмущенный взгляд и нахмурившись, я чуть приподнялась со стула, намереваясь покинуть столовую, но Лютов тут же схватил меня за руку и усадил обратно.

— Не дуйся, Лис, — щелкнул пальцем по моему носу. — До твоего появления мы говорили о Милоше. Согласись, он та еще паскуда.

Теперь я краснела уже не от злости, а от неловкости за свое взбалмошное поведение. Боги, как хорошо, что я всего лишь хотела уйти, а не дала волю грязным оскорблениям в сторону Лисогорского!

Чуть коснувшись губами моей щеки, Свят шепнул:

— Забудь о них. Они больше не имеют к тебе отношения. Я — твоя семья.

Сердце сжалось от этих слов, а глаза противно защипало от набежавших слез. До боли прикусив губу, чтобы сдержаться и не расплакаться, я благодарно кивнула мужу.

Всего одна фраза, но именно она что-то перевернула внутри меня, заставила взглянуть на Лютова совершенно иначе. Будто кто-то наконец сдернул с моих глаз вуаль, закрывавшую обзор на окружающее до этого.

Инстинкт самосохранения кричал, что нельзя верить ему, вестись на такие глупости. Может у Свята и непорядок с головой, но он умен и вполне мог разглядеть мое слабое место, а теперь лишь ударил по болевой точке, дабы подкрасться поближе.

Нельзя забывать о том, каким он может быть! Это он угрожал закрыть меня в подвале, он намеревался завести еще одну (а то и больше!) женщину.

В противовес настороженной части тихо, но твердо всколыхнулось что-то другое, идущее совсем не от разума, а от… души? Сердца?

Не знаю, но это что-то очень хотело верить Святославу. И оно опровергало все это, ведь ни одна угроза так и не была выполнена.

Находясь в эмоциональном раздрае, я неуверенно перевела взгляд на Велимира, который с увлеченным интересом, даже с неким шоком, наблюдал за нами.

— А что натворил Милош?

Совладав со своими эмоциями на лице, Велимир равнодушно отмахнулся:

— Нового — ничего. За старое еще не получил, спрятался слишком хорошо, ублюдок.

Речь Лисогорского была прервана служанкой, вынесшей к столу основное блюдо — запеченного гуся с золотистой корочкой.

На короткое мгновение повисло молчание, пока каждый был заинтересован содержимым своей тарелки.

— Как же он все-таки заебал меня, — обреченно вставил Велимир. — Мало я ему по башке настучал, когда этот засранец явился ко мне после свадьбы и затребовал бордель на окраине под свой контроль. Как выкуп к невесте, блядь.

Свят вновь звучно захохотал, откинувшись на стул.

— Даже так? — произнес муж. — Ахренеть, да у него традиция!

Я напряглась, вперив в него тяжелый взгляд. А чем это он?

— В смысле? — заинтересовался рыжий.

— Мне он тоже подобное толкать пытался. Сначала долго втирал, что дочери Зверя ныне редкость. А уж за дочку главы общины полагается звезда с неба. И поэтому я, вроде как, должен согласиться на покупку оборудования для завода втридорога, а также подарить ему, старшему брату моей жены, кусок территории в Моронге.

Я едва не выронила вилку от услышанного, поражаясь наглости Милоша.

Вот же братец! Засранец!

Неудивительно, что он просил у Велимира именно контроль над борделем. Прирожденный сутенер, торгующий сестрами!